– Какая разница? Все равно никто в эту кабинку не придет.

Брент качнул бедрами.

– Если ты наденешь миленькое платьице или джинсы, может, и не придут. Но ты должна сразить всех наповал. Заставить посмотреть на себя другими глазами. После работы устроим шопинг.

Габби закрыла глаза, стараясь не выйти из себя окончательно. Ее вряд ли обрадует внимание парней, если она не сможет при этом быть собой.

– Когда мы в последний раз ездили на шопинг, я купила себе целую тумбочку прозрачных трусов.

Которые не видел никто, кроме нее самой. Личная жизнь Габби находилась в таком упадке, что о том, как выглядит ее нижнее белье, знали разве что кошка да друг-гей.

– И они очень секси. Купим тебе наряд, который кому-нибудь обязательно захочется с тебя сорвать.

Звучало как совершенно гиблая затея.

– Хорошо. Но только никаких мини-юбок.

Брент нахмурился.

– Но так же совсем не прикольно! – Он скользнул по ней взглядом, словно замышляя что-то нехорошее. – Макияжем тоже придется заняться. Добавим немного распутности в образ!

Габби открыла рот, чтобы возразить, но Брент уже повернулся к Зоуи.

– Ты ведь справишься?

Зоуи сжала ладони в кулачки и уперлась ими в бедра.

– С чего ты взял, что я знаю, как делать распутный макияж?

Брент приподнял брови, словно пытаясь сказать: «Да ладно тебе!»

– Ну, хорошо, может, и знаю, – вздохнула Зоуи и взглянула на Габби. – Но с таким макияжем придется попотеть. Я заеду к тебе в субботу утром. Не унывай! На празднике я буду за соседним столиком рисовать карикатуры. Сможем подшучивать над гостями у них за спиной.

Зоуи расписала рисунками стены клиники. Она никогда не считала себя художницей, но рисовала очень здорово. Почти на всех праздниках она сидела за столиком, рисовала и продавала скетчи. Возможно, этот Праздник весны окажется не таким уж и паршивым, если рядом будет Зоуи?

Они открыли двери смотровой, и Габби вышла в коридор вслед за всеми.

– Знаете, я сама могу выбрать себе платье и накраситься.

Брент так громко рассмеялся над ее словами, что по щекам у него потекли слезы.

Дымка мелких морских брызг окутывала западные склоны гор в парке Редвуд-Риджа и смешивалась с легким туманом, стелившимся над влажной травой. В южной части вовсю работали детские аттракционы. Неподалеку установили игровые палатки. Вдоль огороженного горного склона расположились местные торговцы уличный едой, во влажном воздухе разносились запахи попкорна, соленых орешков и жареного мяса. Погода стояла теплая, на небе время от времени проглядывало солнце, но из-за прохладного ветра было довольно зябко.

Флинн сложил руки на груди и окинул взглядом парк. В скором времени они с Габби должны были добраться до его северной части, чтобы принять участие в конкурсах. Он понятия не имел, как вообще удалось его во все это втянуть. В прошлые годы для участия в конкурсах также выделяли по два человека от каждой фирмы. От клиники обычно выступали Габби, Зоуи или Брент.

И между прочим, где же тут кабинка для поцелуев? Народу в парке собралось много. Люди толпились, стояли в очередях за едой и билетами на аттракционы, сложно было что-то рассмотреть. Сердце сжалось от странной тревоги. Он переживал, что никто не захочет прийти в кабинку к Габби, но вместе с тем… боялся, что кто-то все же придет.

Флинн провел ладонью по лицу.

Эйвери нахмурилась и спросила:

– Что-то не так?

Всё. Так и не ответив на ее вопрос, он присел на корточки напротив Хейли и заглянул ей в глаза. Флинн обожал эту девочку. Восьмилетняя дочка Эйвери была невербальным аутистом, и ей, кажется, очень нравилось, что Флинн не мог разговаривать.