Вдруг створки дверные со скрипом закрылись.
Я бросился за автобусом, треснул ладонью по его уплывающему, забрызганному грязью боку, но он обдал меня черным выхлопным облаком и, набирая скорость, начал удаляться.
Я видел, как он уменьшился, мигнул красными огнями; свора автомашин, мчавшихся следом за ним, закрыла его совершенно.
Шарф из-под распахнутой куртки свисал с моей шеи до самых колен.
Я отер носовым платком испачканную ладонь и побрел к трамвайной остановке.
Робко посыпал холодный дождь. Вокруг унылых фонарей появились нимбы.
Сильнейшая волна счастья внезапно стремительно подняла меня на высоком гребне.
«Это она была!» – донеслось сквозь никелированное сверкание дождя из далекого тупика опустевшей улицы.
5. Погоня
Я вошел в свою комнату, не зажигая свет, снял мокрую куртку и накинул ее на спинку стула.
Я знал: нельзя включать свет. Иначе то, что сейчас есть, то, что я с собой сюда принес, – исчезнет.
Прижав лоб к оконному стеклу, я долго смотрел вниз на перекресток, не видя ни пересечения улиц, ни станции метро. Потом взял со стола чайную чашку – пальцы сильно дрожали, и я обрадовался тому, что они сильно дрожат.
Так вот что таил в себе этот день!
В каждом мгновении человеческого бытия сосредоточена, реализуется, действует вся уже прожитая им жизнь. Но я уверен: не только прожитая, прошлая, но и еще не прожитая, будущая. Мы плохо знаем, как на нас, на наши поступки и желания воздействует наша будущая жизнь. Но воздействие ее – несомненно. И я в те огромные секунды, когда в автобусной давке она обернула ко мне свое лицо и наши глаза посмотрели в глубину друг друга, ощутил, как широко, сильно, властно устремился в меня поток моей жизни из моего будущего.
Окно эркера, всё в каплях дождя, тускло вспыхивало передо мной.
Вдруг дикая мысль вломилась в мою голову: меня могут опередить! Прямо теперь, в эту минуту с нею рядом может оказаться другой мужчина, и она успеет влюбиться в него, пообещать ему выйти за него замуж, не ведая того, что я – единственный владелец ее лица!
И, испугавшись, я сразу понял: больше не увижу ее, не отыскать мне в пятимиллионном городе женщину, не зная даже имени ее!
Но тут же стало ясным и другое: не может быть, чтобы я ее не нашел! Сегодня помимо здравого смысла действует главный закон вещей – художественный. И если она – это она, я найду ее.
Мучительное перевозбуждение охватило меня. Я стал как бомба, готовая взорвать весь город.
«Поезжай на то место, где ты расстался с нею, и иди наугад! – внушал мне этот закон. – Она явилась в эту жизнь для тебя, потому что она изначально, из вечности твоя. Ты не можешь не найти ее. Отдайся безумию всецело! Решись! Справедливости нет, но есть судьба. Судьба выше разума. Ибо разум в тебе, а судьба над тобой. Поступи вне разума! Сегодня к тебе благоволение».
«Не могу вне разума», – почувствовал я.
Озаряемое разноцветьем фейерверка, происходящего где-то вдали на периферии моего зрения, где шевелилось море человеческих голов и розовели во мгле слоистого дыма ракетные корабли, ее лицо ожило…
Я достал бутылку водки, налил полную чашку и залпом выпил.
И еще налил и еще выпил.
«Сегодня!» – звенел вокруг меня напряженный воздух.
Сбегая с четвертого этажа по мелькающим ступеням лестницы, я уже понимал, что мне без взгляда ее глаз, без ее волос, напитанных пряным запахом трав и зноем солнечных лучей, без переливчатости складок одежды, волнуемой движениями ее тела, в коем живая жизнь ее и моя жизнь новая – не смочь бысть. Это пища моя!
Дорога была длинной.
Длинной невыносимо!
По всем улицам города промчался трамвай. Он перелетел через все мосты.