Бег по кругу, бег, направленный в никуда. Конец пути и начало нового круга. Разве это не очевидно? И еще: разве все мы не пытаемся разорвать круг?

– Кор-Эйленд – пустое и унылое место. Только камни и песок, – безучастным голосом сообщила Робинс. – Еще там есть океан. Синий у берега и черный за границей континентального шельфа.

– Я где-то читала, что в океане на глубине нескольких тысяч футов выделяется гидротермальная вода с температурой выше шестисот кельвинов, насыщенная сульфатами металлов и сероводородом… – Ламберт говорила все тише и в конце концов замолчала, напуганная собственной смелостью.

Робинс на нее даже не взглянула:

– Считается, что расстояния не могут превышать длину экватора. Вот только в глубоком океане вся эта ученая хренотень перестает работать. Наука в нашем мире превратилась в бессмысленный балаган. Кто вообще огибал экватор за последние триста лет? Разве что сама Прародительница на реактивном помеле.

Курчавые черные волосы Робинс встопорщены жесткими пружинками и связаны в короткий хвост на затылке. Кожа с оттенком горького шоколада почти сливается с цветом переборки. Под глазами отметины от защитных очков. Рукава куртки закатаны до локтя. На предплечьях шевелятся крепкие мышцы. Жирный розовый шрам начинается под волосами и сбегает наискосок к виску, рассекая пополам левую бровь.

Сержант достала из-за отворота рукава кусок вощеной бумаги и принялась неторопливо сворачивать бумагу в трубочку.

– Важно составить о Кор-Эйленде верное представление. На юге заканчивается все и ничего не начинается. Это как трамплин. Трамплин в пустоту.

Снова болезненная многозначность в исполнении Робинс. Как пилой по нервам. Как железом по стеклу…

– Капитан, а вы можете рассказать про Кор-Эйленд?

От жары клонило ко сну. Голову словно наполнили мыльной пеной.

– Может вы нам все объясните? – повторила свой вопрос Тина Харпер. Двусмысленные напевы Робинс ее только раззадорили.

«Место встречи?» – промелькнула шальная мысль, от которой по спине побежали мурашки. – «Да, это место встречи».

Линн нехотя разжала зубы.

– Кор-Эйленд – автономная узловая станция для обеспечения дальних рейдов. – Она сдвинула назад козырек помятой форменной кепки. – Там нет штатного персонала, поэтому раз в три месяца с передовой базы дивизиона отправляют бригаду для профилактики и ремонта. Такие станции организованы вдоль всего побережья. Делается это скорее по привычке, и чтобы списать лишние средства для отчетности. На моей памяти никто даже не заикался об организации полноценных рейдов на восток. Там все красное на карте. Ареал нестабильной векторизации – так они это называют. Раз в полгода на станцию приходят сторожевые фрегаты, а иногда в окрестностях мелькают ватаги ходоков из пустошей. К военным объектам они стараются не подходить, но между собой группы из разных кланов режутся насмерть. У них это что-то вроде спортивного состязания или обряда инициации. Я ничего не упустила, сержант?

Робинс подтвердила ее слова небрежным кивком. Она по обыкновению курила, глубоко затягиваясь и выпуская дым из ноздрей.

– А это правда, то, что говорят об этих ходоках? – спросила Ламберт. Оставалось только гадать, что могла натворить эта худенькая семнадцатилетняя девчонка. Ведь на внешнюю границу за просто так не ссылают.

– А что о них говорят? – Линн тоже достала бумагу и кисет с табаком.

– Ну вы же знаете! – Ламберт напряженно сцепила тонкие пальцы. – Что они потомки женщин из колена Эмис. После Схизмы и изгнания непокорных они зашли со своими тафу слишком далеко на восток. Туда никто не ходит, не потому, что не могут, а потому, что нельзя. А они пошли. И поплатились за это.