Одет он был просто, по-дорожному, но очень дорогие перстни с бриллиантами на его холеных руках и золотые пряжки туфель подсказывали искушенному наблюдателю, что господин богат и знатен. А длинная шпага у пояса, узкая талия и широкие плечи намекали на то, что путешественник, несмотря на свое знатное происхождение, вполне может принадлежать к буйному братству бретёров[26]. Подтверждением этого вывода могли служить его удивительно точные, легкие и хорошо координированные движения.

Дядюшка Мало словно почувствовал, что за гость пожаловал на его постоялый двор. Он выбежал за ворота и, увидев знатного путешественника, восхищенно воскликнул:

– Граф Сен-Жермен![27] Святая пятница, какая радость! Милорд… – И он попытался поцеловать руку графа.

– Дядюшка Мало! – остановил его путешественник. – Что ты, друг мой. Старому вояке не пристало уподобляться изнеженным дворцовым фертам. Ты лучше прикажи побыстрее нагреть воды и приготовить баню, чтобы я мог побриться и смыть дорожную пыль.

– Сей момент, милорд! – и дядюшка Мало с несвойственной ему прытью побежал отдавать приказания слугам.

Спустя час граф Сен-Жермен уже нежился в широкой деревянной бочке, заменившей ему баню. Хозяин постоялого двора держал эту бочку для особых клиентов, среди которых числился и граф Сен-Жермен. Дядюшка Мало считал мытье в бочке забавой. Он смотрел на эту «забаву» графа весьма скептически.

– Что делает даже с умным человеком заграница, – чуть слышно бурчал себе под нос хозяин постоялого двора, добавляя в бочку горячей воды. – Насмотрятся чужих нравов и приносят всякое непотребство в Париж. Ведь давно известно, что вместе с водой, которую придется вылить, уходит от человека Божья благодать. И потом, это же сколько дров зря тратится… Плеснул в лицо холодной водой – и дело с концом.

– Дядюшка Мало, ты что там бормочешь? – улыбнувшись, спросил граф.

– Это я, милорд, о своем… – смутился дядюшка Мало. – Всякие глупости…

– Я все слышал. Баня, даже в виде бочки с горячей водой, чрезвычайно полезна для человеческого организма. Это знали еще древние римляне. Баня очищает человека, добавляет ему энергии, жизненных сил. Жаль, что тебе не довелось бывать в России. Чтобы ты тогда запел… Вот там настоящая баня. Русские могут выносить большой жар. От такого жара ты просто расплавился бы. В бане они ложатся на полки, поддают горячего пару и велят себя бить и тереть свое тело распаренными березовыми вениками. Когда от такого жару русские становятся красными и совсем изнемогут, они голыми выбегают из бани (как мужчины, так и женщины) и обливаются холодной водой. А зимой, выскочив из бани, валяются в снегу, трут им тело, будто мылом, и потом, остыв таким образом, снова возвращаются в жаркую баню.

– Варвары… – буркнул упрямый дядюшка Мало. – Что с них взять… Голым – и в снег. Бр-р!

– Что ж, останемся каждый при своем мнении. Вот что, дядюшка Мало, у меня есть к тебе просьба. Только сразу предупреждаю – она весьма конфиденциального характера.

– Милорд, вы же знаете, ради вас я готов на все. Вам я обязан жизнью.

– Пустяки, – отмахнулся граф. – Это была всего лишь небольшая дружеская услуга с моей стороны.

– Ах, милорд, как вы можете так говорить?! Когда стоишь на эшафоте и тебе на шею уже надели веревку, ничего так не хочется, как чуда. И оно явилось в вашем образе.

– Принадлежность к вольному братству изначально предполагает такой конец. Эшафот или плаха, выбор небольшой. И ты это знал, когда поднимал на мачте Веселого Роджера.

– Да, знал. Но ладно бы меня свои, французы, повесили на рее, или, на худой конец, испанцы, – у них много ко мне накопилось претензий – а то какие-то англичане… Обидно было.