Вдали виднелась техника: бульдозер, вышка.

– Орлы! – с акцентом и отрывисто на ы, шутливо по-армейски гаркнул Костя. – Проволоку из машины… высы-пай! (Солдатики без ретивости вывалили большие мотки.) Сами высы-пайсь!

Покатились, сопровождая себя хохотком, толканиями – баловством. Костя подошел к шоферу, тот уже из машины вылез. Доверительно толковал:

– Вот что, Олонцев, даю тебе три часа. Ты по лесу пошастай, ягоду поскреби. Тара в кабине в рюкзаке. Но чтоб так, литрушка – моя. – Сделал улыбочку. – Вечером кой-кого угостить надобно (солдатик понимающе блеснул зубами). – Построжал. – Да не заблудись – недалеко ковыряй.

– Не первый раз, Аркадич, – уверил солдат. – Бу сделано. – Небрежно кинул под козырек.

Костя шумел остальным:

– Ну что, канарейки! На плечо и с песнями!!

Гостиница, где существовал Константин, скорей походила на общежитие, ибо люд преимущественно квартировал вахтовый и командировочный. Обитал Константин в двухместном номере (одна койка по договоренности пустовала) с цветочками – оные хозяин содержал принципиально, как символ несуразности текущего момента – и порядочной стопкой книг на подоконнике. Там же располагался занюханный чайник, сковорода и прочий показатель «красиво живем» бытия. Над одной из коек, обжитой, висел какой-то сюрреалистический натюрморт.

В данный отрезок времени в помещении, помимо хозяина, наблюдался предыдущий лейтенант в мирском, Юра, и две вполне приемлемые молодки. Они и случились Машей, та, что пополнее, с лихим наворотом волос на голове, и Лизой, отчаянной блондинкой уютных размеров с наличием конопушек и веселого голоса. На столе громоздилось соответствующее и происходил задорный разговор.

– А я мечтаю в большой город уехать, – выдала сокровенное Маша. – Магазины, троллейбусы – халява-плиз.

Костя охолодил:

– Мечтать не вредно, хотеть – не надо. Здесь ты по удельному весу больше, так что радуйся.

– Чего ты! – расстроилась Маша. – Наоборот я два килограмма скинула.

– Нехай, если с головы, все равно не впрок, а ежели от сокровенного – уволю.

– Так я наем, если что, – непосредственно соболезновала Маша.

Лейтенант с Костей засмеялись. Костя ерничал:

– Во-от. Не свое – где лежало, туда и положи.

Кручинилась Лиза:

– Верно, Машка, сгнием мы здесь. Крутишься как музгарка, всяко вынаешься. А на кой – кончится элтэпэшником. Эти ж из себя мудреные.

Воин притянул Лизу, лез к шее, балагурил:

– Курвочка ты моя, дай я тебя в рот поцелую!

Та шутливо заелозила плечами:

– Я не такая, я жду трамвая.

Поцеловав, Юра отслонился и проникновенно умиротворял:

– Бросьте, девчата – мы вас любим. Не жена б, кто знает.

– А Костя не женат! – плюхнула обиженно и пристрастно Маша.

Раздался стук в дверь. Костя открыл и пропустил дородную женщину лет сорока.

– О-о, Любаня, – радушно протянул лейтенант. – Проходи, золотая, угостись с нами.

– Не-е, в тот раз наугощалась. Мало, что начальству кто-то из жильцов капнул, так еще мой учуял – вставил.

– Все в доход, лишь бы не выставил, – порадовался вояка.

Девицы захихикали, Любаня с умеренной улыбкой оповестила:

– Я чего зашла-то. Завтра к тебе, Костя, жильца подселяют, так что приберись. Видишь ли, он может с утра подъехать, а уборщица только с обеда выйдет. Директор наказал предупредить.

Закипятился лейтенант:

– С какой стати! Номер частью на год вперед оплачен.

– Так он к вам в часть и направлен, – объяснила Люба, – гражданский, как и Костя.

Лейтенант схватился за голову:

– Ё-моё, я ж совсем забыл! (Косте) Еще одного прораба наняли, вы теперь линию с двух сторон потянете… – Сокрушался: – Слышь, Костя, тебя на дальнюю трассу ставят, ты теперь по неделе в тайге жить будешь.