Я подошла поздороваться. Толик выглядел встревоженным гораздо больше, чем жена. Что было очень на него похоже.

Однако, тревога, похоже, начала передаваться и Гульке. Во всяком случае, ее глаза были полны ужаса, да и лицо побледнело. Когда я пятнадцать минут назад покидала место происшествия, Гуля выглядела значительно лучше. Сейчас же она вскинула на меня полные страха глазищи.

– Представляешь, как у Моисеева. Тормоза отказали!

– Ну и что? Глупости. Тебе же кирпич на голову не падал! – легкомысленно ответила я.

Зря я это сказала. Ох, зря! Гулькины глаза потемнели еще больше, если, конечно, такое возможно.

– Падал, – одними губами прошептала она.

– Падал, – подтвердил Толик.

– Бред какой-то. Что это у нас в городе кирпичи разлетались?

– Это не кирпич был, а канделябр.

– Чего-чего? – не поняла я.

Перед глазами встала бредовая картина, изображающая прицельно пикирующий канделябр.

– Да не канделябр, а капитель, – поправил Толик.

– Какая разница? – пожала плечами Гулька. – Это было какое-то архитектурное излишество.

– По большому счету, никакой, – согласился Толик. – У нее тогда еще машины не было.

– Да, недели две тому, – подхватила Гуля. – Ох!

Гулька внезапно согнулась от боли.

– Гуля! – вскрикнул Толик и обхватил супругу за плечи.

Гулька сделала попытку выпрямиться, но снова тихо охнула.

– Гуля, ты все-таки получила травму? – я огляделась в поисках «Скорой».

Но машины с красным крестом на месте происшествия не было.

– Нет, нет, – отмахнулась Гулька. – Это не травма.

Она закусила губу.

– Гуля, я сейчас отвезу тебя в больницу, – Толик шагнул к своей машине.

– Нет, нет, – опять отмахнулась Гулька. – Я сама. Оставайся. Сейчас автострахование подъедет.

– Раиска! – взмолился Толик.

– Конечно, я ее провожу. Только за ключами сбегаю.

Я занесла домой хлеб, вывела машину из гаража.

– Куда тебя отвезти? – спросила я, когда Гулька угнездилась на заднем сиденье.

– В первый роддом, – простонала Гулька.

– В роддом? Почему? – нетактично поинтересовалась я, послушно разворачиваясь в нужном направлении.

– Потому что… ох, потому что туда. Потому что я, наконец-то… ох!

– Ты!? Поздравляю!

– Спасибо, но теперь я уже сомневаюсь насчет поздравлений. Какая боль!

Гульку я сдала с рук на руки в приемное отделение. Немного подождала, но мне не сказали ничего определенного, кроме того, что Гульку положили под наблюдение, и состояние у нее стабильное. Толик постоянно был на связи. И судя по голосу, его моральное состояние было ничуть не лучше, чем у жены. Но она велела ему позаботиться о Бэле, и он заботился.

Дурацкую историю с летающими канделябрами я вспомнила дня через три. Люба Баранова занесла мне долг.

– Слыхала про Гульку? – с порога спросила Люба.

– Что?

Я была в курсе о том, что Гульку прооперировали по поводу внематочной беременности, но не знала, предназначена ли эта новость для всеобщего сведения. Оказалось, предназначена.

– Да…, – мы с Любой хором сокрушенно вздохнули.

– Столько лет они ждали ребенка, и вот, стоило ей забеременеть, как тут же посыпались несчастья.

Мы с Любой сидели на кухне за полуторалитровой бутылкой домашнего вина. Тетя Маруся привезла в подарок три бутылки самодельного яблочного сидра.

– Ужас. Но машина, по-моему, не особенно пострадала. И беременность была ненастоящая, в смысле – внематочная.

– Ты этому веришь?

– Да. А ты – нет?

– Не знаю. Но я бы не стала так безоговорочно верить всему, что говорят в роддоме. Они для статистики и не такое скажут.

– Машина – это что. Хотя, конечно, машину тоже жалко, – продолжила Люба. – Она к ней, как к младшей сестре относилась.

– Толик не ревновал?