– Он преувеличивает, – говорю я.

– Ничего подобного, – возражает он.

Мой брат отрезает кусок от своей яичницы и засовывает его себе в рот.

– Смотрела мультфильм «Рататуй»? – чавкая, спрашивает он. Джулия кивает. – Вот что такое мой брат.

– Маленькая крыска, которая умеет готовить? – уточняю я. – Очень мило.

Он закатывает глаза.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Джулия делает глоток пива и говорит:

– Женщины любят мужчин, умеющих готовить.

– Джейкоба они любят и так. Ему даже не нужно для них готовить, – говорит Артур.

– Я так и думала. Полагаю, у тебя есть девушка?

Терпеть не могу, когда почти незнакомые люди спрашивают меня о личных вещах, но в ее случае это не кажется мне досадным. Что странно, потому что, как правило, это всегда меня беспокоит.

– Нет, девушки нет, – говорю я.

– А почему?

– Не знаю. Наверно, просто не нашел пока подходящий вариант. – Я думаю о ней. И этих глазах, глубоких, как бездна.

– Должно быть, очень хлопотно иметь такой большой выбор, – говорит Джулия то ли в шутку, то ли всерьез.

– Что ж, – говорит Артур, – человек растет, выполняя сложные задачи.

Она смеется и толкает его в бок.

– Вы двое очень уж похожи.

– Что? – удивляюсь я. – Я же совсем ничего не сказал.

– А тебе и не нужно, – говорит она. – Я различаю сердцеедов с первого взгляда. – Молчание. Хотелось бы мне возразить, но не могу. – Так, о чем это мы? Ах да, готовка. Как ты пришел к этому? – спрашивает она.

Я не знаю, что на это ответить. Но только не правду. Артур видит выражение моего лица и говорит:

– Когда ты живешь со мной, тебе не остается ничего другого, кроме как научиться готовить, – он виновато пожимает плечами. – Если, конечно, ты не без ума от яичницы. Тут я абсолютный эксперт.

– О да, это так.

Я отодвигаю стул. Ножки скребут по полу.

– Я, пожалуй, пойду.

– Не так быстро, – говорит Артур, хватая меня за рукав.

– Что еще?

– Прежде чем снова исчезнуть в своей комнате, скажи мне, где ты был.

– Ну и где, как ты думаешь? На работе, – раздраженно отвечаю я.

– Да. До пяти. А потом? – ухмыляется он.

– Сначала пошел на выставку, потом ненадолго заглянул в бар, – это не вранье.

– Это ужасно скучно. Мы с тобой ничуть не похожи. – Эти слова заставляют меня рассмеяться. – Ты и в самом деле безнадежный случай, Джейкоб. Ты в курсе?

– Да, – говорю я. – А ты чертовски любопытен.

Еда вкусная, и заведение набито под завязку. Столы похожи на разбросанные островки с красно-белыми клетчатыми скатертями, обитатели которых слишком громко разговаривают.

– Тебе не нравится? – спрашивает сквозь шум мама.

– Напротив, – говорю я. – Все очень вкусно.

Она улыбается. А потом мы обе снова делаем вид, что нет ничего странного в том, что мы здесь впервые только вдвоем. По-моему, мы делаем это довольно хорошо. Посторонние не заметили бы, что что-то не так. Что кого-то не хватает. Что мы грустим.

Мама режет свой бифштекс на мелкие кусочки. Она выглядит усталой. Как будто не спала уже несколько недель. Я знаю, каково это. Мы похожи на призраков, которые время от времени встречаются в коридоре. Или на кухне. Или в ванной. Бледные оболочки, говорящие «Доброе утро» и «Сладких снов». Когда кто-то лишает себя жизни, он забирает и часть твоей. Он забирает часть тебя. Стоит ли рассказать маме о письме Кристофера? Но я не рассказываю. Ее глаза слишком пусты, а щеки слишком впалые.

С тех пор, как я появилась в кафе, она уже четырежды извинилась за то, что освободилась так поздно, а я четырежды ответила, что ей не стоит об этом беспокоиться. Она всегда много работала. Но раньше у меня еще был брат. И тогда это было не так заметно.