Кристофер написал мне из могилы. Я слышу его голос у себя в голове. Снова слышу, как он говорит: «Ты меня знаешь. Я найду способ». Он сделал это. Так было всегда. Возможно, однажды я не вспомню его лица. Возможно, время постепенно сотрет его из моей головы. И, возможно, на его место придет невнятное, постоянно давящее своей тяжестью чувство. Но сейчас этого нет. Пока нет. Сейчас мой брат снова рядом со мной.

Я вижу его темно-голубые глаза, светло-русые волосы и такую широкую ухмылку, что на его щеках появляются две продолговатые ямочки. И это вызывает у меня улыбку. Сквозь слезы чувствую, что мои руки холодны как лед. Я не могу иначе. Так было всегда. Когда он вот так ухмылялся, я не могла не улыбнуться в ответ. Даже когда злилась на него. Такова была естественная реакция моего тела.

Мое сердце бьется быстро и сильно. Так, словно работает за нас обоих. Я подхожу к его шкафу, открываю правую дверцу и опускаюсь на корточки. Нижняя панель не закреплена. Ее можно вынуть. Под ней чуть меньше пятнадцати сантиметров пространства. Пятнадцать сантиметров для того, чего никто не должен видеть. Маленький скрытый мирок, о котором никто не знает. Кристофер любил прятать там свои лекарства, когда снова тайком бросал их. И деньги. И некоторые личные вещи. Он был одержим мыслью, что наша мать тайно обыскивает его комнату, когда его нет дома. Чего, впрочем, она никогда не делала. Иногда я удивляюсь, почему он показал мне свой тайник. Он не давал никаких подробных объяснений, но хотел, чтобы я знала. Помню, как он мне подмигнул: «Это останется нашим секретом, Лиз». Мой брат любил секреты. И красивые слова. И цифры. И шариковые ручки. И искусство. И многое другое, чего я никогда не понимала.

Я хватаюсь за незакрепленную панель, а затем осторожно вынимаю ее и кладу рядом с собой. Немного наклоняюсь вперед и в тусклом свете вижу плоскую картонную коробку. Она идеально вписывается в полое основание. Места по краям как раз достаточно для моих пальцев. Кристофер, должно быть, сделал ее сам. Поверхность шероховатая и рифленая. Из серого матового картона. На крышке приклеен конверт, на лицевой стороне которого написано только одно слово: «Лиз».

Мой брат не забыл меня. Он любил меня. При этой мысли я начинаю рыдать.

Эвелин ушла. Но я все равно не могу уснуть. Лежу на кровати с закрытыми глазами и слушаю «Little Rain» группы The Rolling Stones. Отличная песня. Музыке удается то, что Эвелин тщетно пытается сделать вот уже несколько месяцев: она трогает меня. Проникает в меня. Слой за слоем.

Некоторым людям нужно общество. Мне нужна только музыка. Мой брат не понимает, как можно слушать один и тот же альбом часами, ничего при этом не делая. Типа убираться, принимать душ, трахаться. Когда он слушает музыку, то всегда что-то делает. Когда я слушаю музыку, то слушаю музыку. Растворяюсь в ней, как шипучая таблетка в воде. А потом словно исчезаю. Голоса в моей голове смолкают, и прошлого больше нет. И все хорошо.

Я лежу на кровати, вытянувшись и сцепив пальцы на затылке. Сердце бьется ровно и размеренно, коже тепло. Качаю ногами в такт. И тут я вдруг думаю о Луизе. Об ее глубоких темных глазах и изящном теле, которое так не соответствует ее взгляду.

Она спустилась с третьего этажа. Там всего два кабинета. Либо так случайно вышло, что она посещала стоматолога две среды подряд, либо она проходит терапию. У нее красивые зубы. Слишком красивые, чтобы посещать стоматолога два раза за такое короткое время. Возможно, в одно из этих посещений она была на чистке зубов. Некоторые люди ведь делают так.