– А как называется бар?

– «Семь».

Она ответила моментально, словно ждала именно этого вопроса. Так словно ждала его всю жизнь. Ощущение нереальности происходящего достигло пика. Не удержавшись, я схватил стакан с купажированным виски самого нижнего ценового диапазона. Сделал хороший глоток, несвойственный для потребления даже дешёвых сортов этого напитка, и чуть поморщился. Хорошо хоть, не смотря ни на что, он обладал приятным мягким вкусом.

Невозмутимо проследив за моими действиями, официантка Даша с исключительной доброжелательностью поинтересовалась:

– Что-нибудь ещё?

Пригубив немного колы, я скептически посмотрел в окно слева от меня. Солнце не доползло ещё даже до зенита.

– Счёт, пожалуйста.

На ожидаемо последовавшие звонки, Саша, моя, по ещё неподтверждённым данным, бывшая девушка, не отвечала. Тревожить по телефону её родителей, к которым она, скорее всего, и отправилась, а тем более самому являться к ним я в тот вечер не решился. Всё же для меня слишком буквальный смысл имеет выражение «личная жизнь» – я плохо переношу, когда этой жизни хоть как-нибудь касается кто-то, напрямую в ней не состоящий. Родители любой из сторон в ней не состояли, но при этом были лицами максимально заинтересованными. Их касаний я старался избегать в первую очередь. Как правило, они не только желали, но и, к сожалению, могли на эту жизнь определённым образом влиять. И далеко не всегда предугадываемым.

На следующий день я снова позвонил, в этот раз воспользовавшись телефоном, номер которого был ей неизвестен. В ответ на мою надежду услышать хоть какие-то объяснения неприятный женский голос сообщил, что мой любимый абонент сейчас совершенно мне недоступен. Причём явно намекая, что доступен он не будет уже никогда.

Вечер того дня я провёл за непрерывным поглощением чая и безуспешными попытками смоделировать ситуацию, где я звоню в дверь Сашиных родителей, о чём-то у них спрашиваю и при этом не выгляжу жалко. Когда, допивая очередную чашку, я раздумывал, не сменить ли её на стакан – для более продуктивной работы – на мобильный телефон поступил звонок прямиком из моделируемого пространства. Я сделал глоток и, закашлявшись, нажал на значок телефонной трубки, которую всё реже приходилось видеть в натуральную величину:

– Алло!

Из-за того, что я не успел как следует прочистить горло, буквы прозвучали с излишним надрывом. Так словно я принял звонок из последних сил и то лишь потому, что он был жизненно важен. Естественно, это было не так – сил у меня ещё хватало.

– Здравствуй, Денис. Это Сашина мама. Тебе удобно сейчас говорить?

Её голос звучал спокойно и вежливо. Впрочем, как всегда.

– Добрый вечер, Светлана… – я судорожно попытался вспомнить её отчество. Григорьевна или Георгиевна. В эту подлую ловушку наверняка попадались многие, у меня же с моей никудышней памятью на имена шансов было мало изначально. Секунды, отпущенные на правильный ответ, истекали, а с другой стороны незримого телефонного шнура никто не спешил на помощь, хотя застывшая на неопределённой ноте интонация на это намекала.

Чтобы как-то сгладить риторическую оплошность, я откашлялся и, мрачно понимая, что вряд ли дальнейший разговор окажется удачнее, продолжил:

– Я как раз собирался вам звонить.

– Денис…– Светлана Георгиевна замолчала, видимо, подыскивая дальнейшие слова. А может быть, тоже пыталась вспомнить моё отчество, когда-то озвученное по её просьбе. И я тоже совсем не пытался ей в этом помочь.

В конце концов, она решила начать сначала, но более решительно, о чём свидетельствовал вздох, сопровождающийся характерным звуком. Такой можно услышать в ситуации, когда человек долго сидел и молчал и вдруг резко открыл рот с желанием что-то произнести.