Хвазад улыбается, и тоже откладывает прибор.

«Видел». – Он встает. – Ну что, пойдем?

Расгард поднимается следом, Йохан подскакивает, едва не опрокидывая на себя стол. Хвазад лишь хмыкает.

Они выходят вместе, плечом к плечу, как в старые добрые. Йохан вываливается из кабака последним. Серое свинцовое небо все еще висит над головами, но холодная морось больше не бьет в лицо, не стучит о крыши, только хлюпает под ногами в бесчисленных лужах. Расгард замирает, разглядывая грязь, Хвазад кутаясь в тонкий плащ тащится к телеге, уже добежавший до нее Йохан спешно отвязывает лошадь.

– Эй. – Расгард поднимает голову, окрикивая Хвазада. Тот разворачивается, хмурясь. – Может снимешь?

Хвазад усмехается, оглядываясь на взволнованно замершего с поводьями в руке Йохана, и щелкает пальцами. Личина спадает. Осыпается мелкой крошкой, тяжелыми бревнами, превращающимися в пыль, звоном стекла и шорохом соломы. Они стоят посреди пустоты. Хвазад пошатывается, отчего София тут же слетает с хозяйского плеча, и взволнованно начинает виться вокруг. Расгард проходит мимо, запрыгивая внутрь. Он чувствует ужасающе великую силу, которая за секунды растворилась в пустоте по одному щелчку пальцев. Знает, что Хвазад улыбается бескровными губами, увидев его завистливо сверкнувший взгляд. Поэтому и отворачивается, когда тот залезает внутрь, растягиваясь вдоль стенки, поэтому и пихает грязным носком ботинка, чтоб подвинул свои длинные ноги. Хвазад прячет улыбку в воротнике плаща. Йохан трогает. Дорога снова начинает свой бег.

– Не так. Заново.

Йохан тянется вперед, вытягивает руки, шепчет проклятья, с шелестом опрокидывающие куски реальности. Хвазад молча смотрит.

– Снова.

Расгард сидит чуть поодаль, мрачно хмурясь. Раскрытая книга в руках не впитала ни одного заклятья за долгие несколько часов, что Хвазад пытался обучить Йохана простецкому заклинанию. У того не выходило: иной мир шептался, переливался в отголосках голосов, но никак не хотел струится по чужой прихоти. Своевольный кот.

– Заново.

Йохан вздрагивает, но снова тянется вперед. Его прямые руки заметно дрожат, но Хвазаду с Расгардом плевать. Их чужой мир стелется вокруг верным псом, заинтригованным хищником, но он никак не подчиняется новой жертве.

– Не пойдет. Ты не чувствуешь его. – Хвазад отступает назад, сейчас слишком темный, чтобы быть милосердным, и Расгард хмыкает. Встает.

– Значит это не я бездарный учитель. – Хвазад молчит, смотрит хмуро и его лицо закрывают непривычные тени. Он редко становится таким перед Расгардом, но это редко всегда оборачивается либо поразительным успехом, либо смертельным ужасом.

Хвазад молча протягивает руку.

Расгард также без слов достает кинжал. Потертое лезвие, повидавшее реки крови, больше не сияет на солнце. Когда-то отданный богами, вечный спутник страха и совести. Убийца.

Расгард отступает на несколько шагов и легонько зовет силу. Он готов.

– Ты не понимаешь, что такое иной мир. – Хвазад хватает Йохана за руку, тот пытается выдернуть, сжимается, но Хвазад стоит непоколебимым воплощением решимости. Нож проходится вдоль чужого девственно чистого запястья. – А должен.

Кровь капает на траву, исчезая где-то у земли, и Хвазад отпускает чужую руку. Йохан тут же зажимает порез. Хвазад подносит нож к собственной руке, переглядывается с Расгардом, всего на секунду, им не нужно долгих объяснений, и вскрывает кожу, на которой почти не осталось места. Одни шрамы.

Земля под ногами стонет. Расгард выпускает силу, ограждает их от остального мира. Теперь есть лишь небольшая полянка, где разворачивается, грохоча и воя истинный ужас.