В таком цикле протекали те жизни, которые достигали хотя бы пятнадцатилетнего возраста. Огромное множество первых людей, в которых я присутствовал, умирали в ранней юности и младенчестве. Так пролетели тысячи жизней.

В девятом тысячелетии Сознание вышло на новую ступень. Этому сильно способствовала систематизация устной речи и изобретение письменной.

Теперь люди могли передавать вновь полученные знания своим детям. Когда изобрели топор, то его не просто показали всем вокруг, но и изобразили чертёж на скальной стене в пещере. Теперь было исключено забвение, новые изобретения фиксировались, как бы сохранялись в памяти Сознания.

Этого нельзя было сказать о временах до изобретения письменности, и это зачастую приводило к тому, что изобретения забывались, и человечество откатывалось в развитии на пятьсот-шестьсот лет назад, пока кто-нибудь снова не учился делать забытую вещь.

С девятого тысячелетия в наших наблюдениях стало появляться гораздо больше интересного. Люди научились создавать общины. Это уже было не просто зверообразное стадо, инстинктивно приученное вместе охотиться и драться за самок. Стали заметны первые зачатки будущего протогосударства.

Сознание сначала подарило людям искусственно построенное жилище. Потом люди научились планировать своё питание и откладывать добытую пищу на потом. Первые творческие люди помимо наскальных рисунков, делали первые робкие попытки в танцах и пении.

Так продолжалось всё девятое тысячелетие, по завершении которого, стало по-настоящему интересно.

В десятом тысячелетии, Сознание создало Власть.

***

Вновь, уже привычный выход из узкого скользкого коридора. Младенчество, мать, отец, два брата. Я живу в хижине, учусь разговаривать.

У меня впервые появилось имя – Тхшп. Сложное, но для того времени простое. Будто такой шипящий кашель. Такие имена были тогда у всех. Мы совсем недавно научились говорить и наши слова ещё пока не сильно отличались от звериного рыка.

Тхшп быстро повзрослел, отец научил его, то есть меня, охотиться и драться. Отец сказал, что надо уметь постоять за себя и набить рожу наглецу. Ещё отец сказал, что драться надо для того, чтобы добыть себе лучшую жену.

Я научился драться и хорошо охотился. Советы отца пошли мне на пользу. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, отца растоптал мамонт. Я особенно не горевал по этому поводу, так как отец был уже довольно стар, недавно ему исполнился тридцать один год.

Младшие братья полностью признавали мой авторитет. Сестёр у нас не было, поэтому защищать было некого. Мать тоже была стара и её жизнь никакой ценности уже не имела. В полную луну ей будет уже двадцать семь.

В нашей деревне главным был Сгнул. Когда-то давно мой отец сражался с ним за право быть главным, но Сгнул побил моего отца, однако оставил жить. Сгнул решал каких женщин кому дать, он назначал драки за женщин, еду и хижины. Сгнул пользовался всеми привилегиями вождя и занимал самую большую хижину.

По правилам тот, кто сможет одолеть Сгнула, займёт его место.

Однажды, я бросил ему вызов. У нас это делалось так. Надо было подойти к вождю и при всех плюнуть ему в лицо.

Я вызвал Сгнула и немедленно начался поединок.

Сгнул двигался на меня, угрожающе подняв палку. Он заорал и замахнулся, я увернулся и резко выбросил вперёд свою палку, угодив Сгнулу в колено. Он взвыл и повалился на землю.

Мне не хотелось убивать Сгнула, ведь он был стар. Он валялся на земле и корчился от боли, тогда я подошёл и предложил ему сдаться.

Я думал, что он уже не представляет опасности, но оказалось, что Сгнул дурачил меня. Он притворялся, и в тот момент, когда я над ним склонился, резко вскочил и двумя руками впился мне в шею.