– Проходите, – сказал он. – Садитесь.

Шумно и быстро комната вбирала в себя людской поток. Стульев не хватало. Садились на кровать и на подоконник. Коля каждому кивал, а иногда жал руку.

– Уезжаешь, – с пониманием сказал ему малознакомый человек в кепке.

Коля неопределенно двинул головой.

– Уезжаю. – И все, кто слышал, вздохнули.

Последними вошли две старухи с четвертого этажа и разозленный Федя. Старух усадили, а Федя беспомощно развел руками. Вслед за ним в комнату попытался пролезть стриженый оболтус лет двенадцати, но здесь Федя оказался на высоте.

– Тебе-то чего?.. Тебе? Проваливай. Хотя нет, постой. У тебя есть карта мира?

– Чего?..

– Чего, чего… Карта мира, вот чего!

– Наверно. А какая? Физическая или политическая?

– Да все равно! Какая-нибудь. Тащи любую. И быстро. Понял?

– Понял! Тащу!

Тем временем все вновь прибывшие рассредоточились по комнате и теперь выжидательно молчали. Коля растерянно улыбался:

– Мне даже угостить вас нечем.

Малознакомый человек в кепке остановил его движением руки и тотчас оказался без кепки. Коля еще смотрел с удивлением на его вовремя полысевшую голову, а кепка уже пошла по кругу.

– Да что вы. Не надо… – вяло сопротивлялся Коля, но на него никто не обращал внимания, только старухи укоризненно заохали, когда до них дошла кепка.

– Не надо! – повысил голос Коля. – Слышите! Не надо!

Здесь распахнулась дверь, Филомеев торжественно внес священный фанерный чемодан и поставил его перед Колей.

– Вот, – сказал он. – Ручной работы.

Стихийные проводы были в самом разгаре. Стол на двенадцать персон с трудом вмещал острые локти желающих. И потому многие держали их на коленях. Только одному человеку среди этого застолья не было тесно. Это был человек в кепке. Оказавшись гармонистом, он упрямо аккомпанировал.

– И на Ти-хом океа-не… – выводил окосевший Филомеев, – свой зако-нчили поход.

Его никто не поддерживал.

Коля сидел с давно окаменевшим лицом во главе стола и тупо смотрел, как Валя у раскрытого шкафа перекладывает вещи в фанерный чемодан Филомеева. Вокруг нее ходила кругами высохшая гражданка с умными, широко расставленными глазами и постоянно заглядывала то в шкаф, то под кровать или просто раскачивала стулья с гостями.

Разговоры за столом дробились, временами затихали, временами нарастали, но в любое время ничуть не касались Коли. Поэтому когда к нему подошел Федя с листком бумаги и авторучкой, Коля даже обрадовался.

Недолго думая, Федя расчистил перед ним стол и сунул ему авторучку:

– Пиши. Заявление.

Коля недоверчиво взглянул в его дружелюбные глаза и послушно написал: «Заявление».

– Прошу предоставить мне, – диктовал Федя, – очередной отпуск. Дата: двадцатое. И подпись. Вот так. Хорошо.

Он выдернул из-под рук Коли заявление и положил перед ним следующий лист.

– Пиши. Заявление. Прошу уволить по собственному желанию. Что ты на меня так смотришь?.. Что-то не так?

Коля отвел глаза.

– Всё так.

– Тогда пиши. Уволить по собственному желанию. Дата: двадцать третье. И подпись.

Федя аккуратно сложил бумаги и забрал из Колиных рук авторучку:

– Все будет в порядке. Можешь не волноваться. Сначала в отпуск, потом по собственному желанию, никто не придерется. А документы я тебе сразу же вышлю.

Коля закрыл глаза и, казалось, полностью потерял интерес к жизни, только губы его что-то тихо шептали, но что именно, никто не слышал.

А неглупая гражданка тем временем закончила очередной круг и подошла к Коле с выношенным намерением. Растолкала:

– Так что?.. Вести?

Коля посмотрел на нее в меру безумными глазами, без облегчения вспомнил и сказал:

– Веди.

Она загадочно кивнула и ушла неразгаданная, бережно храня свою недалекую тайну.