– Ну не надо, не надо, – сказал Коля жалобно, – чего там.

Они вышли во двор, как уже давно не выходили, рядом, вместе, довольные друг другом. Федя придержал дверь, пропуская Колю, и гордо огляделся по сторонам.

Орали дети, полоскалось белье на ветру, в беседке скучало молодое поколение допризывного возраста.

– Ты кому-нибудь говорил? – спросил Федя.

– Нет, – покачал головой Коля. – Вы первые.

Федя удовлетворенно кивнул.

– Понял. Я в тебе никогда не сомневался. Ты настоящий друг.

– Спасибо, – сказал Коля.

– Не за что. Лучше пошли.

– Куда?

– К тебе, – сказал Федя. – Будем собираться.

Он деловито взял Колю под руку и потащил через двор к противоположному дому.

– Коля!

Коля растерянно оглянулся. Из открытого окна третьего этажа махала рукой Валя. Для простого, будничного воскресенья это было более чем необычно. В ответ Коля слабо махнул рукой и смутился. Он уже чувствовал, как внимание двора неотвратимо сосредотачивается на нем.

– А тебе уезжать не жалко? – покосившись на Валю, спросил Федя. – Все-таки столько лет здесь жил. Прижился, можно сказать, и вот на тебе, адью, съехал. А?

Коля опустошенно посмотрел на Федю, потом на вереницу развешенных пододеяльников, на беседку, на галдящих в песочнице детей и неопределенно пожал плечами:

– Не знаю. Как-то сразу не разберешься.

– Это просто ты еще не понял, не прочувствовал, – изрек Федя. – А когда поймешь, прочувствуешь. – Он задумался на мгновение, потом решительно сплюнул. – Хотя, конечно, Дальний Восток, с другой стороны – новая жизнь и все такое… Ты уже, наверно, весь там, в делах, в заботах. Везет же тебе. Я даже завидую. Веришь? Никогда тебе не завидовал, а теперь завидую. Ну и дела.

Они неумолимо приближались к подъезду, рядом с которым грелись на лавочке старухи и сидела Татьяна Иванна, мать Натальи. Сидела прямо и неподвижно, словно в фотоателье, когда фотографируют на паспорт.

– Ну чего? Испугался? – Федя дернул за рукав остановившегося Колю и потащил его дальше, упрямо и прямо к подъезду. – Ничего, пусть знают наших, пошли, со мной не пропадешь.

Старухи уже давно с любопытством смотрели на них, а Татьяна Иванна давно делала вид, что не смотрит.

– Здрасте, наше вам, люди добрые, – Федя отвесил поклон старухам и Татьяне Иванне персонально.

– Здрасте, здрасте, – закивали старухи.

Татьяна Иванна только кивнула. Ее холодность Федя решительно проигнорировал.

– Слыхали, бабули? – Он хлопнул Колю по плечу. – Слыхали, что наш Коля выкинул? А? Не ведаете? Сейчас опупеете!

– Не трепи! – возмутился Коля. – Помолчи, слышь!

– А чего? Чего такого? – обиделся Федя. – Сказать нельзя? Тоже мне. Всё равно узнают.

Татьяна Иванна окинула их быстрым взглядом, напряглась, привстала:

– Чего это он еще выкинул?!

Федя расхохотался:

– Во, видишь, уже интересуются.

– Опять?! – Татьяна Иванна рванулась к Коле и вцепилась в него мертвой хваткой. – Когда же ты успел, погубец! Когда?! Я ж из тебя все потроха вытряхну!

– Да нет, Татьяна Иванна! Не ходил я! Не ходил! – отбивался Коля. – Да постойте вы, черт побери!

Татьяна Иванна неуверенно отступила.

– Уезжаю я, – тяжело дыша, сказал Коля. – Уезжаю! Понятно?

– Куда это ты уезжаешь?.. Ты что мне зубы заговариваешь, охальник?!

– Он правда уезжает, – вступился Федя, с трудом сдерживая смех. – Друг его позвал. На Дальний Восток. К океану.

Татьяна Иванна ошарашенно посмотрела на Колю, потом на Федю:

– Уезжает?..

– Ну!.. – сказал Коля, пытаясь застегнуть дрожащими руками рубашку. – А вы набросились сразу… Как будто у меня дел других нет, как к вашей Наталье бегать. – И сам же покраснел и отвел глаза.

Татьяна Иванна тяжело опустилась на лавку.