Алексеев открыл рот, хотел что-то сказать, но поставил стакан на место и подошел к ней.

– Прости меня, – сказал он. – Я не знал.

Они смотрели друг на друга, пока Алексеев не понял, что от него чего-то ждут.

– Я тебя поздравляю, – тихо сказал он.

– Спасибо, – так же тихо ответила Элеонора.

– Я тебе желаю, – медленно выговаривал Алексеев, – счастья, здоровья и успехов в личной жизни…

Здесь он замолчал, понимая, что говорит глупости.

– Спасибо, – с жалостью сказала Элеонора.

Алексеев смотрел на нее, пытаясь каким-то неведомым для него способом выразить свои чувства, но не мог или этого способа не существовало.

Тогда он осторожно взял ее лицо руками и притянул к себе. Близко, ближе, совсем рядом. Но Элеонора вскрикнула и вырвалась у него из рук.

– Ты меня поцарапал!

Несколько мгновений Алексеев недоуменно смотрел на нее, потом увидел у себя на пальце жестяной номерок и обезумел.

Шепча ругательства и проклятия, он пытался сорвать его с пальца, топал ногами, стонал от боли, пока не обессилел и в немой покорности не опустился на кровать.

Элеонора заливисто смеялась.

Алексеев угрюмо посмотрел на нее и снова уставился на пол.

Элеонора еще смеялась, но на лице у нее была жалость.

– Я тебя обидела?

Алексеев качнул головой.

– Нет.

– Но ты меня правда поцарапал, – сказала Элеонора.

Алексеев поднял голову и улыбнулся. Элеонора рассмеялась.

Потом подошла к нему и взяла его за руку.

– Надо мылом намылить, – сказала она. – Тогда, может, снимется.

Алексеев кивнул. Сидя на кровати, он благодарно смотрел на нее снизу вверх, и снова молчание затягивалось и становилось обоюдным согласием, но никто не решался нарушить его.

И тогда в эту требовательную тишину ворвался из коридора близкий голос шефа.

– …Так нельзя! Недопустимо! Я порядочный человек! Меня ценят! Уважают! Вы понимаете?!.

Алексеев в панике вскочил с кровати, схватил свои вещи и заметался по номеру. Элеонора растерянно смотрела то на него, то на дверь.

– …Это просто недоразумение! И совершенно бестактно в вашем случае подозревать, невзирая на лица!

– Прячься! – зло прошипел Алексеев, кинулся к окну и встал за тяжелую занавеску.

Элеонора механически бросилась за ним, но Алексеев вытолкнул ее, продолжая шипеть: – Да не сюда, за другую!..

Элеонора рассердилась, пожала плечами, но подчинилась.

– Конечно, я мог бы пожаловаться на вас, но я не стану этого делать. Это не в моих привычках. Хотя, если бы я обратился, куда следует, вам бы пришлось несладко, могу вас заверить, вы бы сполна ответили за свое самоуправство и беззаконие, но я, обратите внимание, но я вас прощаю, так и быть. Вы меня понимаете?..

– Вино!.. – прошипел Алексеев из-за колышущейся занавески.

Элеонора взяла со стола один стакан и передала его Алексееву, другой взяла сама и, чокнувшись с ним через занавеску, отпила глоток. Невидимый Алексеев невнятно выругался.

– …Надеюсь, что это не повторится. Вы понимаете? Это не должно повториться! Ключ. Где же ключ?..

Элеонора забрала со стола бутылку с вином и спокойно зашла за занавеску.

– Ах да, я же его отдал! Вот черт!

Дверь в номер открылась.

– Ха! – сказал шеф. – Открыто! Дежурной нет, ключа нет, а дверь открыта!

Он вошел в номер.

– Алексеева нет! Ну, знаете ли!.. За это шкуру спускать надо.

Вслед за ним вошел официант.

– Вы подождите, – сказал ему шеф, – я сейчас. – И скрылся в туалете. Там он запел: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!..»

Официант взял со стола ключ от номера, повертел в руках, положил обратно и уселся на стул, устало вытянув ноги.

Шеф вышел из санузла и огляделся в поисках официанта. Увидев его сидящим на стуле, он недоуменно вскинул брови.