– Запарила ты меня, умничаешь слишком много! – проворчала Инна, отвернувшись к стене – я привыкла жить, как чувствую!

– Если тебе нравится то, что из этого получается, наверное, у тебя все в порядке – пожала плечами Наташа.

Она хотела кушать, а вынужденный диалог не давал ей начать, и девушка больше мечтала закончить его, чем донести мысль до собеседницы. Но Инна вдруг вскочила.

– Достала ты меня!… Нет! Я не довольна тем, что у меня получилось и я не счастлива! Ты довольна?! – закричала она.

Наташа слегка пожала плечами. Она устала от вечных всплесков плохого настроения Инны, устала учитывать ее «взрывы». Девушка поняла, что единственный способ выжить в этой комнате – не реагировать на все это. Она спокойно спросила, давая понять, что твердо намерена продолжить начатое:

– Я могу помолиться, чтобы начать есть?

Инна на минуту замолчала, чтобы Наташа могла помолиться. Наташа беззвучно помолилась, чтобы не мешать Инне думать или сердиться – на ее усмотрение, и села за стол.

Мгновения свободы для Инны и новый раб зла.

Инна сидела на постели, сердито уставившись на соседку по комнате. Ей все было непонятно в этой девчонке и соответственно сердило. Ведь все, что непонятно человеку обычно пугает или раздражает его.

– Ты чаю мне дашь? – резко бросила она, когда Наташа села есть.

– Да, я же предлагала… – ответила Наташа – только он еще не закипел.

Инна встала, накинула халат, достала печенье, варенье и села к столу.

– Не нормальная ты! – буркнула девушка.

– С позиции какой нормы смотреть? – парировала Наташа, доедая свой суп – Может я и не нормальная, но счастливая. Принципы, которым Бог меня научил приносят мне счастье. И поэтому я легко соглашаюсь оставаться не нормальной в глазах других. Я не собираюсь стараться быть для них нормальной и страдать как все, я хочу быть счастливой – устало вздохнула Наташа.

– И в чем же твое счастье? – приподняла бровь Инна – в церковь бегать и свечки ставить?

– Ну, допустим, свечки ты не видела в нашей церкви… Но там мне нравится петь, нравится, что я могу услышать новые мысли, которые помогают мне строить счастливую жизнь, нравится присутствие Бога… – Наташа отвечала нехотя, но была уверена в том, что ответы будут услышаны, и что сарказмом Инна прикрывает свой реальный интерес, чтобы не признаться, что устала от своего образа жизни и ищет лучшего.

– Опять ты о своем счастье талдычишь! Достала! – досадливо отмахнулась Инна – в этой жизни по-настоящему счастливы только идиоты, которые не понимают, что происходит вокруг!

– Ты спросила, я ответила – спокойно пожала плечами девушка.

– Да уж!!! – Инна хлебнула горячий чай, налитый Наташей, и замолчала.

Наташа думала, что Инна больше не пойдет в церковь. Она скорее надеялась на это, искренне переживая о молодых, неутвержденных ребятах, так легко поддавшихся под влияние Инны. Но в следующее же воскресение Инна вновь собралась идти. Ее не остановило даже то, что пришлось в выходной день встать раньше, чем в будни. Впервые Наташа не хотела, чтобы неверующий человек шел на собрание. И все же девушка продолжала молиться о соседке по комнате, веря, что Бог в силах совершить чудо, на которое у нее самой не хватает веры. Наташа пыталась напрячь всю свою фантазию, но все же не могла представить Инну искренне верующей христианкой. И только одно она повторяла в молитве за Инну: «Господи, Ты словом создал Вселенную, и я верю, что характер Инны – не самая тяжелая проблема для Тебя!»

По многочисленным просьбам Наташи, Бог помог ей принять Инну и даже по-своему полюбить ее. Наташа не мечтала, чтобы Инна чаще бывала дома или общалась с ней – но она от сердца желала ей добра. Бог наполнил сердце своей дочери миром, терпением и желанием добра к ее соседке, не уступая той своих границ и не прислуживая ей, и этого оказалось достаточно, чтобы обеим девушкам стало возможным жить в одной комнате. Именно эта спокойная и ненавязчивая доброжелательность покорила сердце Инны, и она захотела увидеть место, где учатся этому нелегкому искусству. Но оказавшись в собрании Инна «принесла туда себя», взявшись за старое даже там.