– Отлично, – свекровь потерла руки. – Значит, мои ученицы оценят обстановочку по достоинству.

– Кто?

– Ученицы. – Розалия на мгновение задумалась. – Ах, да, я же совсем забыла сказать. Завтра у меня первый урок гламура. Приедут три ученицы, из которых я пообещала сделать настоящих гламурных цыпочек. А еще я собираюсь научить их искусству общения с противоположным полом. Женщина, даже замужняя, должна уметь манипулировать мужчиной и при этом всегда оставаться на высоте. Я знаю, как сделать так, чтобы мужики от одного только взгляда или жеста женщины потеряли голову. Мои уроки будут иметь грандиозный успех.

– Минутку.

– Ну что еще?!

– Опять аферы на дому?

– Аферы? Когда я занималась аферами, детка?

– Вспомните усадьбу.

– Какую усадьбу?

– С привидениями, – пискнула Катка и поежилась.

Лето, проведенное в усадьбе мужа Розалии, семейство Копейкиных запомнило на всю оставшуюся жизнь.

– Не припоминаю! – топнула ногой Розалия.

– А свадебные махинации?

– Как ты выражаешься, деревенщина? Что за моветон? Мои частные уроки не имеют ничего общего с махинациями. Напротив, они помогут богатым дамочкам влиться в атмосферу гламура. И если хочешь знать, я занимаюсь этим бесплатно. Вот!

Катарина сузила глаза:

– Так уж и бесплатно?

– Ну, практически.

– Меня смущает эта порнография. – Ката кивнула на постер.

– Порнография? Раскрой глаза, неандерталка. Это ж произведение искусства. Почти, прости господи, живопись! И у них все прикрыто кленовыми листочками, – свекровь недовольно откинула с лица прядь русых волос. – Там продавались и без листочков, но цена в три раза выше.

Копейкина подавила вздох:

– Все это хорошо, Розалия Станиславовна, но ответьте, о чем вы думали, когда заказывали белую мебель?

– О том, почему молоденький продавец-консультант не сводит глаз с моих ног и совсем не интересуется моим бюстом.

– Я о другом. Она же белая. Понимаете, белая!

– Я знаю, что она белая, к чему ты клонишь?

– В квартирах, где живут животные и маленькие дети, покупка белой мебели и ковра приравнивается к выбросу денег на ветер.

– У нас нет маленьких детей.

– Зато есть две кошки и один пятидесятисантиметровый попугай, который сидит в клетке исключительно по большим праздникам, и то недолго. Вы представляете, во что превратится мебель через неделю? А через месяц?

– Почему ты постоянно ко всему придираешься? Как старая, вечно недовольная бабка. Тебе нельзя угодить, ты во всем видишь только недостатки. Если белая мебель продается, значит, я имею право ее купить. И не смей мне перечить!

– Да я только спросила.

– Не ори!

– И не думала орать.

– Я сказала, не ори!

Закатив глаза, Катка закрылась у себя в спальне.

Вечером, пока свекровь трепалась по мобильнику в своей комнате, Катарина зашла в гостиную.

Арчибальд сидел на спинке дивана, а его длинные острые когти впились в кожаную обивку, словно в кусок масла. При этом пернатый считал своим прямым долгом попробовать диван на вкус, для чего упорно пытался оторвать огромным клювом кусок кожи.

– Что ты делаешь?! – Ката подбежала к Арчи и замахала руками.

– Отвали, стерва! – огрызнулся Арчи.

– Улетай отсюда.

– Мама! Мама! Мама!

– Замолчи!

Арчи взмахнул ярко-красными крыльями и вылетел в коридор. Слава богу, что его «мама» была увлечена разговором по телефону, в противном случае все шишки полетели бы на Катку.

Стоило выпроводить из гостиной попугая, как ему на смену пришли персы. И если Парамаунт спокойно лег в кресло и, жмурясь от удовольствия, громко мурлыкал, то вредная Лизка решила поточить когти. Теперь догадайтесь с трех раз, обо что она их точила.

Получив от Катки легкий шлепок по упитанной попе, Лизавета издала грозное рычание и вцепилась зубами-лезвиями в ногу хозяйки.