Перевод: мне конец.

Ко всему прочему, ее нос усыпан веснушками. О ее милых губках даже говорить нечего!

Только вот в Селену я тоже сразу влюбился из-за ее красоты. И что получил в итоге? Нож в спину и рану на сердце от женщины, которую обожал.

Отношения – это отстой. Романтика – обман. Род людской обречен. Дело закрыто.

Хотя, наверное, Джош все-таки прав: иногда можно и раз-хмуриться. Раз-хмуренность приносит больше дохода, чем нахмуренность, что помогает мне заботиться о маме и сестрах. А я намерен всегда о них заботиться. Я не допущу, чтобы мама вновь оказалась в ситуации, требующей от нее тяжелых решений.

– Симпатичное имя – Трина, – бормочу я, но не знаю, слышит она меня или нет, потому что она крутит головой, видимо, в поисках ремня безопасности.

Она наконец его находит, а я сажусь на длинное боковое сиденье лимузина.

– Не ожидала, что найду его, – говорит она, необычайно обрадованная наличием… ремня безопасности. Впрочем, она не пристегивается: просто рассматривает его. – Не знала, что в лимузинах есть ремни.

– Долгое время они были необязательны, – отвечаю я.

Это пробуждает в ней интерес. Она наклоняет голову и спрашивает:

– Как же они этого избегали? Наличия ремней?

Я снимаю пиджак и кладу его на кожаное сиденье.

– Технически лимузины довольно долго считались автобусами. Любой транспорт, куда помещалось больше десяти человек или где сиденья были повернуты в разные стороны, назывался автобусом.

– Даже если он не крякал, как утка?[7] – встревает Чейз.

– А потом был принят калифорнийский закон о ремнях безопасности, и вот они, – заканчиваю, не ведясь на его шутку.

Трина смотрит на меня так, как будто я какой-то странный экспонат в кунсткамере.

– Откуда ты знаешь про калифорнийский закон о ремнях безопасности?

– Я изучил вопрос, когда заказывал младшей сестре лимузин на выпускной несколько лет назад. Мне нужно было знать, что Кэти и ее друзья в безопасности, пускай их кавалеры и были мелкими засранцами, – говорю и качаю головой от досадных воспоминаний.

– Почему засранцы? – спрашивает Трина.

Как много у нее вопросов! Может, она втайне журналистка? Черт! Надеюсь, это не так.

– Скажи, ты журналистка? – отвечаю я вопросом на вопрос. – Уж очень много у тебя вопросов!

– Чувак, остынь! Она не журналистка. Научись проигрывать достойно! – отчитывает меня Чейз.

Я щурюсь.

– Ты тоже ненавидишь проигрывать.

– Само собой. Но суть не в этом. Трина работает в книжном магазине.

Откуда он это знает? Это круто.

– Да? В каком? – спрашиваю я заинтриговано.

– В «Открытой книге» на Филмор, – говорит она немного с вызовом. – Я менеджер.

Люблю этот магазин. Частенько туда захаживаю. Но этого я ей не скажу. Не хочу показывать, насколько на самом деле странный. Игрок защиты, который учился на отлично. Который слушает подкасты про слова и грамматику. Читает всякие захватывающие штуки о том, как устроен мир.

У меня не было другого выбора. Я не знал, смогу ли зарабатывать хоккеем, а мне нужно было поддерживать маму и сестер.

– И хотя я не журналистка, но от природы любознательная. Я следователь. А ты, готова поспорить, конфронтатор[8].

Отлично! Она из тех, кто одержим психологическими тестами. Следовательно, она общительная. Значит, попытается выяснить, почему я такой-то тип личности. То есть ей захочется узнать, кто испортил мне детство.

Я не собираюсь никому рассказывать про своего отца.

Проще ответить на вопрос.

– Все мальчики-подростки – засранцы, потому что они – озабоченные уродцы. Как тот парень, с которым моя сестра пошла на выпускной. Он весь вечер пялился на ее грудь.

Чейз прячет лицо в ладонях и смеется.