Алексис смотрел на меня слишком пристально. Его проницательный взгляд скользил по моему лицу.

– Выйдем, – вдруг тихо сказал он.

В его голосе больше не было приказа, скорее просьба.

– Я побуду с ней, – поспешно сказала целительница. – Идите.

Я послушно встала и вслед за Алексисом вышла из палатки. Вечерний воздух был свежим, пахло варёными овощами, мясом и дымом – Надина на небольшом костерке готовила ужин.

Алексис молча отвёл меня в сторону, туда, где нас никто не услышит.

– Марго, – он остановился и, повернувшись, обхватил меня за плечи. – Я знаю, что у тебя в голове. Поэтому прошу… не делай глупостей.

Я резко вскинула голову, уже готовая спорить, но он прервал меня, чуть сильнее сжав пальцы. Я чувствовала, как они немного подрагивают. В фиолетовых глазах плескался страх. Не за себя – за меня. За наш маленький отряд. Нашу семью. Всех, кто выжил.

– Ты не понимаешь, насколько это опасно.

– Понимаю! – я сжала кулаки. – Но это не значит, что я буду сидеть и смотреть, как она умирает!

Он устало выдохнул.

– Ты всегда такая упрямая…

Я шагнула вперёд и, не давая ему продолжить, обняла. Просто прижалась к нему, уткнувшись носом в пропахшую лесом и тёплым ветром грудь. На мгновение Алексис застыл, а потом его руки мягко обвились вокруг моей талии.

– Я боюсь за тебя, Марго, – тихо прошептал он.

Я почувствовала, как его губы коснулись моей макушки.

– Ты же знаешь, как я люблю тебя и не хочу потерять.

Я подняла голову и ласково провела пальцами по его щеке. Конечно, я знала.

Эльфы вступают в брак по человеческим меркам достаточно поздно – после пятидесяти лет. Поэтому их выбор партнёра осознанный и окончательный. Алексис уже выбрал однажды. И он любил, как умеют любить только эльфы, – по-настоящему, глубоко, всем своим существом.

Он потерял их. Жену. Двух детей. Они исчезли в той войне, не оставив после себя даже следа.

После такой потери эльф больше не способен полюбить снова. Во всяком случае, не так, как прежде. Но он мог испытывать что-то похожее на любовь – привязанность, нежность.

Я это знала. Но всё равно принимала его слова о любви. Мне нужно было их слышать точно так же, как и ему – говорить. Мы оба потеряли всё. И теперь цеплялись друг за друга, словно за последнюю возможность окончательно не очерстветь в этом жестоком мире.

Я глубоко вдохнула, вбирая в себя тепло его объятий, и прошептала:

– Обещаю, что не буду подвергать свою жизнь опасности.

Алексис чуть отстранился, посмотрел мне в глаза, словно пытаясь прочесть, насколько искренни мои слова. Я видела, что он сомневается – и, наверное, правильно делает.

Но он всё-таки кивнул.

– Хорошо.

После ужина он, Шалай и Астрис ушли на охоту, а я отправилась в палатку, где лежала Сана.

Стоило мне заглянуть внутрь, как сердце сжалось от тревоги. Ещё днём малышка светилась хоть и слабым, но тёплым сиянием. А теперь её крошечное тельце окончательно потускнело, и дыхание едва заметно поднимало грудную клетку.

– Верина! – я повернулась к целительнице, но та лишь тяжело выдохнула.

– Ей нужно быть рядом со своей феей, Марго. Я делаю всё, что могу, но теперь малышка в сознании, и жизненные силы утекают быстрее.

Я сжала зубы. Больше нельзя ждать. Счёт может идти на часы.

Я забрала фейри, вышла из палатки и осмотрелась. Карма и Надина, тихо переговариваясь, занимались ежедневной рутиной на нашей импровизированной кухне. Один из близнецов сегодня нёс вахту, а второй, видимо, спал в палатке перед ночным дежурством.

Я на минуту заглянула в свою палатку, а потом вышла и, беззаботно улыбаясь, подошла к Драксису. Жаль, если ему попадёт, когда Алексис вернётся и обнаружит, что меня нет. Но если всё пройдёт удачно, я отдам Сану фее и успею вернуться ещё до возвращения эльфов.