Яр достал из кармана телефон, зашел в адресную книгу. Звонить со своего аппарата он не боялся, ведь позаботился о безопасности. Засечь трубу сейчас нереально, говори хоть десять секунд, хоть час.

– Только сначала мои пожелания… – он постучал телефоном по подбородку, будто что-то обдумывая. – Ты ведь хочешь быстрее оказаться дома, верно?

Саша кивнула, не замечая пока подвоха.

– Вот и славно. Я тоже не против, если ты избавишься от нашей компании как можно быстрее. Но для этого нужно прибегнуть к небольшой лжи.

Ну конечно, без подоплеки обойтись тут не могло.

– Считай это ложью во благо… Скажем так, тебе придется убедить папочку, что тебе тут плохо… Очень плохо… Понятно?

– Нет, – в девичьих глазах блеснул гнев. Ей-то понятно, понятно, что Самарский хочет, чтоб она притворялась страдающей, чуть ли не умирающей в плену, чтоб отец поверил в плачевность ее состояния и поторопился. Проблема лишь в том, что ей хотелось быстрее оказаться на свободе, но не ценой нервов родителя. Он, наверняка, и без того тратит дни напролет на поиски выхода, и такое стимулирование ему ни к чему.

– Что именно тебе непонятно? Можешь плакать, хочешь – кричи, мне не важно, главное – правдоподобно.

– Нет, – Саша сделала еще один шаг в сторону.

Яр глубоко вдохнул, пытаясь побороть раздражение. Она, правда, иногда напоминает дурочку, это если мягко…

– Что нет?

– Я не буду лгать.

– Почему? – Он спросил будто невзначай, оглядываясь на дверь… Кажется, щипцы таки понадобятся…

– Не собираюсь упрощать вам задачу… – она сама понимала, что нарывается, что до этого разговора ее содержание напоминало рай, по сравнению с тем, что ей могут устроить, но врать отцу было почему-то страшнее.

– Вот так? – Самарский перекатился с пятки на носок, вложил телефон обратно в карман. Не говоря больше ничего, направился к двери, и только у самого выхода остановился. – А ведь может, врать-то и не придется. Подумай, Саша, даю время до вечера.

Он вышел, снова три щелчка, недолгий разговор за дверью с Артемом, тишина. А Саша опустилась на кровать, чувствуя, какой бешеный ритм отбивает сердце. Чего она там боялась? Подвала, крыс, жестяной тарелки? Кажется, это ей могут с легкостью устроить.

Алиса глотала слезы, уже в десятый раз повторяя Гене одну и ту же историю.

Она понятия не имела, куда пропала Алекс, кто ее выкрал, и как ей помочь. Но чувствовала свою вину, а значит, сидеть, сложа руки, не могла.

– Нужно пойти в милицию, не знаю, обратиться в Интерпол, хоть что-то! – Алиса отбросила мокрую уже от слез салфетку на стол, собираясь встать.

– Постой… – Гена опустил отяжелелую за последние дни голову на руки. – Мы не можем никуда обратиться.

– Почему? Человека начинают разыскивать через двое суток после исчезновения, мы понятия не имеем где Алекс уже почти неделю!

– Никто не возьмется впутываться в разборки бизнеса. Не дури. Кроме того, Константин Львович не позволит…

– Что значит, не позволит? – Кто-то из них явно что-то недопонимает, она, Гена или сам Титов… Иначе это просто не укладывается в голове.

– Он запретил привлекать посторонних.

– Это правоохранительные органы, а не посторонние!

– Не смеши, Константин Львович запретил. Точка. И ты никуда не пойдешь.

– Дурдом, – Алиса отшвырнула подвернувшуюся под руку чайную ложечку. – Вы знаете, где Саша? С ней все хорошо? Как ты можешь быть так спокоен? Ты же как бы по ней сохнешь! – наверное, именно сейчас Алиса начала понимать, почему подруга так осторожничала с Геной. С каждым подобным разговором этот супермен раздражал все больше.

– Нет. Мы не знаем. Но делаем все, чтобы узнать… – все, что позволяли требования Титова – действовать тихо, не создавая вокруг исчезновения ажиотажа.