– Слушай, не заводи меня, – сказала она. – Будь человеком.

Он еле слышно пробормотал:

– Скорей бы уж добраться до крыши.

– Никто, кроме нас, не едет в Москву, – вздохнула она. – Даже обидно.

– Еще бы. Ехать в такое пекло! Нет дураков.

– Так мы дураки?

– У нас проблемы жизнеустройства. Тут уж ничего не поделаешь.

– Лобзаешь меня, а парень смотрит.

– Пусть смотрит. Он молодой – поймет. Все-таки мы молодожены.

– Какие уж мы молодожены, – сказала она. – Сегодня у нас десятый день законного брака.

– А в самом деле – десятый день! Не молодожены, а ветераны. Ветераны семейного фронта.

Она кивнула:

– Страшно подумать. Рукой подать до серебряной свадьбы. Ну вот, ты опять меня заводишь.

– Я нехороший. Разве я спорю?

– Два дня шокировал мою мать, теперь – ни в чем не повинного юношу. Она еще радовалась, бедняжка, – зять у нее из хорошей семьи.

– По-моему, за эти два дня я ее покорил окончательно.

– Само собой, покорил, покорил… Ну потерпи, раз уж ты ветеран… Совсем как я – терпеть не умеешь…

– Так не умеешь?

– Ох, кажется – нет. Но мне простительно… Наша соседка знаешь как о себе говорит: я женщина сырая, подверженная… А ты мужчина и покоритель. Мужчина рожден, чтобы терпеть.

– Чисто славянская философия. Где эта чертова электричка?

Парень на соседней скамье медленно потянулся и поднялся. Когда он встал, то оказался совсем коротышкой – похож на подростка. Только лицо было взрослым, опытным. Одной рукой он держал сигарету, другую словно стерег в кармане.

– Здравствуйте. – Он подошел к скамейке, где обнимались молодожены. – Хотел сказать, и я – ветеран.

– Хорошее дело, – одобрил муж.

– Я – ветеран горячих точек, – сказал паренек и сладко зевнул. – Ждем электричку? Уже идет.

Все яростней, все неудержимей, все ближе стала греметь земля. И вдруг из-за поворота, выгнувшись и сразу же распрямившись, явилось зеленое долгое тело поезда.

– Ну наконец. Дождались экспресса! – воскликнула молодая жена.

– А он не ваш, – сказал паренек.

Он что-то добавил, но стук и грохот уже поглотили слова и звуки.

Поезд замер. Он был почти пустым. Ветеран прошел в головной вагон, сел у окна, против движения, с интересом разглядывая платформу. Электричка вздрогнула, задышала и через силу сдвинулась с места, быстро наращивая скорость.

Молодожены остались сидеть на той же скамье, рука в руке. С каждой секундой все меньше и меньше становились две белых фигурки, вот они уже почти не видны, неразличимы – два белых пятнышка, каждое с дырочкой в груди.

Когда он услышал, что внук убит, он точно разом окостенел, вмерз в лед, как первобытное чудище.

Внук приезжал к нему погостить – встретил ее, влюбился с лету, до немоты, до невменяемости.

– Вот оно и пересеклось, – беззвучно выдохнул Владимир Сергеевич.

Всю ночь он сидел не шевелясь, силясь найти главный ответ. К утру уже отчетливо знал: судьба наконец встретилась с жизнью, и жизнь его изошла, закончилась.

2001

Чем дальше и дольше твое путешествие, тем чаще скрещиваются частицы, составившие пейзаж и сюжет. Кажется, что ничем не схожи, разные по сути, по весу, но словно ищут одна другую и, странным образом, обретают. И то, что недаром так много значило, осело, укоренилось в сознании, и то, что давно и легко унялось, вдруг стягивается в один пучок. Нежданная магнитная буря. Смешиваются звуки и краски, предметы и лица, слова, мгновения, и обнаруживается их связь.

В тот день он был грустен. В его глазах, всегда ободряющих собеседника, мне вдруг почудилось незнакомое и непонятное выражение – не то виноватость, не то растерянность.

И разговор наш был тоже странен. Не то что не клеился, но не выстраивался в нечто осмысленное и цельное. Перескакивали с темы на тему, не зацепившись ни за одну. То обсуждали последнюю новость, какой-нибудь слух, несусветную чушь, то неожиданно забирались в слишком мудреные лабиринты. Заговорили об очередности движущих мотивов и сил. Он заявил, что, безусловно, Платон был прав: идея понятия предшествует самому понятию.