– Кто там?

– Это я, Никифоровна… – и далее по плану запричитала старушка-злодейка.

Николай Иванович открывает одной рукой дверь, а другой (правой толчковой) насаживает неэмалированное ведро из-под помоев на голову первого атакующего.

Первым был Игнат Григорьевич, а как же – «впереди на лихом коне…»

Ведро пришлось впору, ну тесновато немного, не снять, а так впору.

Вторым изловчился подскочить Юрок. Шустрый парень. Рванулся к двери. Можно сказать, почти успел. Дверь – трах! Закрылась, что называется, перед самым носом. Из-за такой молниеносности родилась проблема. Прищемило дверью этой окаянной чуб рыжий Юрка. Взращенный любовью не за один месяц, да не от нечего делать – с целью, со святой, если задуматься, целью. Покорить сердце Нинки Трусовой, бывшей одноклассницы и давней зазнобы, преуспевающей ныне на бескрайних полях розничной торговли.

У Юрка больших шансов и возможностей не было. Хоть и шустер был, да как-то сероват. Не выделялся положительно умом там иль силой какой особенной. Сероват. Думал-думал и решил обратиться к «специалисту». А кто «специалист»? Парикмахер Сигизмунд Валерьянович. Был трижды женат, четырежды разведен и сейчас, в свои шестьдесят пять, гулял напропалую, как молодой гусак, от процедур этих отдышаться пытаясь.

После изучения проблемы «специалист» постановил, что берется за это «дохлое» дело исключительно из-за профессиональных амбиций. Если выгорит, то из «специалистов» повысят его в «профессора». Кто? Понятно, кто: молва народная.

Первым шагом в изменении имиджа – постоянно снующего, невидного, непривлекательного – во что-то более обстоятельно-достойное, в «фигуру», было отращивание чуба с последующим превращением его в кок. И вот те – трах! – прищемили. Пытались, ничего не скажешь, пытались. И по волосинке вытягивать, и дверь чем-то оттопырить, и Николай Ивановича умолить. Леонид и Степан Израилевич даже предложили масла подсолнечного для склизкости налить – вдруг удастся. Полный провал. Откромсали ножницами аж под корень чуб выстраданный. Пошли решать проблему с Игнат Григорьевичем. Потому как он чего-то с ведром все бегал, стукался, да пока с чубом занимались, не углядели. Осел он у стеночки. Сидит, не шевелится.

Юрок же вышел из «операции» с душевной травмой. Кисло вышел, с потенцией не вернуться, отбиться от коллектива. Плюнуть на все. Душевная травма порой сильнее физической воздействует на сплоченность группы, не говоря уж о статусе самого индивидуума.

Вернемся к ведру, точнее, к Игнату Григорьевичу, еще точнее, к их «сиаму». Леонид и Степан Израилевич дали дельное предложение. Перевернуть Игната Григорьевича вниз головой, то есть вниз ведром. Залить в щель между ведром и головой подсолнечного масла. Голова не то что чуб, должна высклизнуть. Стоит Игнат Григорьевич на голове, правильнее, конечно, на ведре стоит, ножищами пируэтит. Ребята стараются вовсю, масло подливают и одновременно выдергивают Игнат Григорьевича из ведра этого поганого, неэмалированного. Разделяются тяжело, со скрежетом, как ракетоноситель с кораблем, но вдруг разом – бах! – Игнат Григорьевич с Леонидом полетели в одну сторону, ведро со Степаном Израилевичем отважным – в другую. Победа. Какая-никакая, но победа. Второй этаж не завоевали, чуб Юрка потеряли, а вот от ведра спасли командующего своего. Победа! Надо отпраздновать. Положено.

Сам инициатор и руководитель «военной хитрости» от дальнейшего участия в мероприятии отказался. Ведро «помойно-неэмалированное», подсолнечное масло и общая физически-психологическая травма голову деформировали и привели ее носителя в объятия жены. Та от резкого духа проснулась, да и давай выкручиваться.