Однако сегодняшний день был далек от рутины. Сегодня Волета впервые в жизни замечталась.

Во всем виновата Пискля. Белке нравилось, когда за ней гонялись, а Волете нравилось потакать питомцу, особенно когда у всех на борту настроение необъяснимым образом испортилось, после того как они вернулись с мешками книг из летающего коттеджа. Пока команда куксилась внизу, Волета преследовала белку-летягу среди такелажа.

В течение получаса Пискля ускользала от нее с легкостью. Ценой немалых усилий Волете удалось загнать хитрую зверушку на верхнюю часть оболочки. Беличьи лапки барабанили по воздушному шару, как пальцы по столешнице. Волета потянулась к летяге, но Пискля, вместо того чтобы отступить, кинулась вперед, подбежала к рукаву девушки, выскочила из-за воротника и, щекоча шею, забралась в волосы. Как будто электрический разряд пробежал через руку Волеты и вышел через макушку.

Обессиленная и развеселившаяся, она бросилась на большой матрас. Пискля свернулась клубочком в ее шевелюре и быстро уснула. Волета лежала в оцепенении, глядя на пустое небо.

Она задавалась вопросом, как долго Пискля просидела бы в маленькой ротанговой клетке, прежде чем получила бы свободу. Дни? Месяцы? Она родилась в неволе или попала в плен? Волета вообразила себе, как нежное существо часами ходит взад-вперед, словно маятник, ударяясь головой о все ту же преграду. Как она не сошла с ума и не покалечилась? Волета представила себе, что уменьшилась до размеров белки. Представила, как роет пол, пока пальцы не начинают кровоточить, а дощечки не покрываются пятнами и неровностями, пока ничего не остается, кроме этого рытья, и она роет, забыв обо всем, роет без надежды на спасение.

Она вдруг вспомнила Родиона, своего старого конферансье и сутенера, который стоял над ее койкой в темноте, пока она притворялась спящей. Другие девушки спали в больших, роскошных кроватях с отличными льняными простынями, но такую постель приходилось делить с ужасными мужчинами, которые, похоже, рыли полы собственных невидимых клеток. Она не завидовала тем девушкам. Ее койка в углу гримерки за кулисами в «Паровой трубе» была привилегией звезды. Но слава не могла защитить ее от похоти Родиона. Волета знала, о чем он думает, пробираясь тайком в ее комнату, потому что сутенер часто говорил о своей мерзкой дилемме. «Не могу определиться, – повторял он, – надо ли тебя продать или воспользоваться тобой самому».

Она часами лежала и слушала его тяжелое дыхание.

А потом сквозь туман воспоминаний прорвалась знакомая фигура, и Волета поняла, что слепо таращится на «Арарат».

Она не поверила глазам. Она выставила руку и закрыла похожую на крепость гондолу большим пальцем, а потом перевела взгляд туда-сюда, рассчитывая расстояние: половина лиги. Немыслимо. У борта летающей крепости блестели на солнце шлемы, орудия и гарпуны.

«Арарат» готовился к бою.

Их засекли.

Осознание того факта, что «Арарат» не собьет их сразу, утешало слабо. Команде «Каменного облака» не суждено умереть, рухнув с неба, как метеор, лишь потому, что Паунд намеревается искалечить их корабль и взять на абордаж.

Сенлин знал, что Комиссар – мстительный человек. Паунд получил немалое удовольствие, созерцая публичное унижение и избиение, которые сопровождали «суд» над Тарру, завершившийся приговором к ходству. А ведь Тарру когда-то блистал на приемах самого Комиссара и лишь припозднился с оплатой счетов. Сенлин же ограбил и унизил тирана. Их судьба будет куда хуже рабства, в этом он не сомневался.

Сенлин был полон решимости защитить команду от захвата и пыток со стороны Комиссара. Если придется собственными руками погубить корабль и всех на борту, что ж, он и к такому готов. Он сам не знал, была ли эта решимость трусливой или милосердной. Он старался не думать об этом слишком много.