Красные занавеси, что заменяли этой зале стены, объялись пламенем, а черно-белый пол стал углями под моими ногами. Я горел, изнутри и снаружи. И тогда Карлик и Великан мне сказали:

– И ДА ПРОБУДИТСЯ ВЫЖИГАТЕЛЬ, СОКРУШИТЕЛЬ МИРОВ!

И я Пробудился. В этот момент костюм Карлика из красного стал чёрным, и Карлик стал укротителем с огромным кнутом. А Великан оказался одет в шкуру медведя, которого его массивное бородатое тело напоминало и так. Я оказался под софитами цирка. А зрителями здесь были сотни тысяч масок-узоров, как и рассказывал Жёлтый Дракон. Но вот только на Сцене, под софитами, был я. А значит сейчас Грезящий играл мою роль, давал моё представление.

И я начал Пляску Огня. И пожар объял все Вселенные. Ибо огонь, сокрушивший оковы, не знает пощады. Рушь всё, что можешь разрушить, ибо лишь то, что разрушить нельзя, достойно жить дальше. Нет закона, кроме собственной Воли.

А затем я очнулся. Было холодно… должно было быть холодно, я видел это по окружающим, что кутались в одеяла. Но мне не было холодно. Огонь стал моей кровью, а солнце – короной.

Старый мир рухнул, а я начал творить новый мир. А деньги вернулись ко мне многократно, ибо Искание Духов Черной Ложи всегда окупается. Особенно, если за визит к ним ты заплатил танцем.

Чёрной Железной Тюрьмой Филип Дик называл тюрьму иллюзий и угнетения, что окружает всех людей. То, что называется Матрицей в одноимённом фильме, разве что менее буквально. В целом, к этой концепции приходили многие мыслители разных эпох. Это и буддистская майя (или даже мара), и пещера Платона.

Довольно давно мне пришла мысль, что во всех этих концепциях слабым местом кажется не сама концепция иллюзорности (она как раз вполне очевидна любому, кто хоть раз выходил за рамки навязанного шаблонного мышления, то есть, за рамки ЧЖТ), а концепция тюремщиков.

Если брать ту же Матрицу, то, честно говоря, куда более правдоподобной (хотя и неприятной для людей) кажется мысль, что они сами засунули себя в эту тюрьму иллюзий. А роботы если и существуют, то скорее созданы людьми для обслуживания этой вечной колыбели. А вообще, мой опыт говорит, что по сути эти «роботы» – те же люди, разве что ещё более порабощённые ЧЖТ. Настолько, что искренне воспринимают свободу и произвольность самореализации как нечто ужасное и даже катастрофическое. Ох уж эта травматика и ПТСР.

Так вот, я осознал, что если поддержание тюрьмы иллюзий вполне объяснимо силами самих людей, то вот её создание всё еще вызывает вопросы.

Но сегодня в разговоре с одним моим соратником по взглядам, что занимается программированием нейросетей, я узнал об интересной особенности. Есть лишь две вещи, которых пока не могут нейросети, но могут люди. Саморефлексия и мотивация.

И тут, в ходе онтологического спора, мы выяснили, что по-разному понимаем оба этих понятия. И если разговор о рефлексии заслуживает отдельной главы, то в вопросе мотивации наше онтологическое расхождение решилось разделением мотивации на два понятия – внешняя мотивация и внутренняя.

Так вот, в случае внешней мотивации мы пришли к выводу, что она попросту невозможна для бессмертного существа. При этом стоит отметить, что абсолютно подавляющее большинство людей (то есть все, кто погружен в ЧЖТ) живут исключительно за счёт стимулов внешней мотивации.

Но, и позитивное, и негативное подкрепление – это следствия нашей смертности. В погоне за едой и размножением мы следуем за морковкой позитивного подкрепления. В побеге от боли и ужасов мы несёмся туда, куда направляет нас кнут негативного подкрепления. Но зачем еда и размножение тому, кто бессмертен (в том числе, не может умереть от голода)? И чего может бояться бессмертный? Ведь даже боль – это сигнал нашего организма о потере функциональности, то есть о увеличении вероятности смерти.