С этими вопросами обращалась она вверх, сама не очень зная к кому. Кто они были, те высшие силы, которые должны были их всех покарать? Кто смотрел на них, пока они вглядывались друг в друга? Кто будет стеречь сторожей?

Он занял собой всё пространство её внимания, но что он такое – она до сих пор не знала. Он был такой же загадкой, как Вавилонавтика, и чем-то был очень похож на игру. Например, невозможностью контролировать – и предугадать. А Яра любила сюрпризы – но всегда стремилась быть умной, чтобы знать наперёд. А теперь никогда не знала, что её ждёт, в каком дрифте она окажется. И это завораживало до головокружения. Так и с ним – при всей теплоте, защищённости и спокойствии, которые она переживала, она так и не знала, чего от него можно ждать…

Вот с Русом, наоборот, всё было предсказуемо. «Поругались – помирились, подсчитали – прослезились». Рус был её тихой гаванью. Кто в своём уме будет рушить тихую гавань? Особенно в чувственный шторм?

Может, другая и не согласилась бы с этим, но для Яры Рус оказался и вправду ангелом: спасителем и хранителем, а ещё ценителем, радетелем, свидетелем. Но вот огня… Рус боялся огня. Боялся огня как… огня?

– Может, и не нужен этот огонь у семейного очага? Придурь это всё? Ведь так можно и дотла дом спалить? – спрашивала она себя раз за разом, чувствуя, как становится всё теплей и теплей изнутри, как припекает и припекает этот вулкан… Иной раз казалось, что с кончиков пальцев – нет-нет, да и посыплются искры…

Но кому было это замечать? Рус был весь в работе, в своих онлайн-играх, в новостных лентах, в звонках маме или в переписке с братом, или в ванной, которую он принимал в разы чаще неё…

«Мама. Надо позвонить маме», – в тысячный раз напомнила она себе и взяла телефон, привычно подавив нежелание. Привычно ему удивившись.

– Мамулечка, привет, как ты?

– Приветики! Ой да хорошо, только вот дипломники все нервы уже вымотали, никто же ничего делать не хочет, хотят, чтобы всё сделали за них, а как стипендию перерассчитывать, все они тут как тут…

Мама много лет преподавала и в разговорах частенько включала лекционный режим. Можно было просто поддакивать. Но и желания говорить о своём сокровенном тоже не появлялось. Откуда оно возьмётся на лекции? Для этого нужна ночь, тишина, костёр… Яра любила маму, но трубку положила с облегчением. У неё ничего не спросили, она ничего не рассказала. Все при своих. «А была ли я искренна с ней на самом-то деле, хотя бы раз?» – пришла ей в голову неожиданно колкая мысль.

Она записывала сама себе: «А что если на самом деле я и не хочу внимания? Ни от мамы, ни от мужа? Может, мне безопаснее без него. А после контроля бабушки мне в любом внимании чудится контроль. Но именно поэтому мне хочется, чтобы кто-то совсем другой – не из моего дома, не из моей семьи, даже не из моей Вселенной! – бесконечно спрашивал меня обо мне! И готов был выслушать самый длинный ответ…

Но зачем мне, чтобы это был кто-то другой? Ведь вроде это должен делать муж… Бедный муж… кругом он всё должен… да ещё и не делает, вот же зараза какая! Так и копятся между нами баррикады договорённостей, обещаний, долгов и претензий, загораживая друг от друга… Видит ли он меня за этой баррикадой? И вижу ли я его?

Но ведь невозможно из оленя сделать вулкан! Вот в чём проблема! А сейчас я хочу лежать на этом конкретном вулкане и греться в его тепле. Как ящерка. Или котёнок. Неужели это так много? Неужели за это грозят мне анафема и расплата?».

Однажды она пожаловалась Дему:

Не хочу ничего знать