И по соседству поселился.

Сосед примолк и бросил озорной взгляд на Авистэя. Тот сидел, боясь пошевелиться, чтобы не вспугнуть это «чудо», говорящее таким необычным образом.

– Что, Авистэй, сидишь, притих,

Тебе не нравится мой стих?

И тут Авистэя словно подменили. Он вдруг заговорил. Да ещё как!

– Твой стих, Арда́л, и впрямь меня смутил,

Признаюсь, раньше мне не доводилось

Вот так, не прилагая сил,

Вести беседу. Как так получилось?

Теперь замолк Арда́л, потрясённый услышанным, и тоже присел на край кровати. Авистэй уже не мог остановиться.

– Мы здесь, мой друг, не просто так,

И каждому должно быть ясно,

Нам Ножницы подали знак,

И их старанье не напрасно!

Вот ты, Ардал, сейчас не спишь,

В твоих руках листы зажаты,

К утру поэму сочинишь,

Как люди на Земле когда-то!

А я в дорожники пойду,

Дороги строить очень важно,

Глядишь, со временем найду

И домик свой одноэтажный.

Ардал наконец, пришёл в себя и, бросив листы на кровать, зааплодировал. Авистэй молча кивнул в знак благодарности. Слово взял Ардал.

– Я рад, что познакомился с тобой,

Спасибо, что к стихам неравнодушен,

Так видно предназначено судьбой,

Чтоб словом я пронзал чужие души!

Чтоб лучшее в ватманцах я будил,

Чтоб радоваться жизни все умели,

И хочется, чтоб каждый счастлив был

И чтобы вновь леса зазеленели!

И тут между Авистэем и Ардалом возник непрерывный диалог.

– Постой, Ардал, ты тоже видишь сны,

Где шелестят зелёные просторы,

Где лунный свет на крыльях тишины

Уносится в рассвет за косогоры?

– Да, Авистэй, мне кажется, я знаю,

Что раньше жизнь моя была иной,

Как по весне во снах я расцветаю

И как дрожу от холода зимой.

– С ума сойти, Ардал! Что это было?

Как очутились мы среди камней,

Как же Ватмания совсем забыла,

Какой она была до жарких дней?

– Ах, Авистэй, вопросов слишком много,

Нам не дано ответ сейчас найти,

У каждого из нас своя дорога,

Пусть хватит сил нам этот путь пройти!

– Ну что ж, Ардал, пора прощаться,

Пиши свои стихи, рассказы.

Скажи, а ты не пробовал общаться,

Как остальные – не рифмуя фразы?

– Да, Авистэй, мне это предлагали,

Наставники – как раз на третий день,

Когда все хором буквы повторяли,

Я рифмовал уже «плетень» и «тень».

Что тут смешного? Ну не смейся,

Согласен, рифма ещё та.

Пытался прозой – хоть убейся,

Одна сплошная маета!

– Ардал, дружище, всё в порядке,

Великим Ножницам видней,

Кому всю жизнь разгадывать загадки,

Ну, а кому всё ясно с первых дней.

Ты оставайся сам собою, и при этом

Не каждый сможет так. Ты уж поверь,

Ардал, спокойной ночи, будь поэтом,

Пожалуйста, закрой за мною дверь.

С этими словами Авистэй вышел на лестничную площадку. Двор совсем опустел. На небе красовалась полная луна. Домой идти не хотелось, и Авистэй подумал, что было бы неплохо сейчас поболтать с Олом, который скучая бродил возле своего домика.

– А, нарушитель! Чего не спишь? – спросил Ол.

– Не спится, Ол. Прекрасна ночь и звёзды светят. Им одиноко в вышине…

– Ага, всё ясно. У Ардала был? – устало поинтересовался Ол.

– Ну да. Вот же талантище! – восхищённо сказал Авистэй.

– Ага, талантище. Он пока тут у меня прописывался в 99-ю квартиру, так я думал, с ума сойду. Нет, я серьёзно тебе говорю. Он, между делом, умудрился зарифмовать инструкцию по эксплуатации жилья. На вот – полюбуйся, – и Ол достал из папки листок, исписанный мелким почерком.

Авистэй поднёс листок поближе к глазам. Лунный свет, конечно, не солнечный, но всё же. Через несколько секунд Авистэя разобрал смех.

Правила проживания в квартире превратились в поэму о жизни в кубе.

«Жизнь в кубе». Ардал

О! Это ли не чудо – войти в свой кубик, чтобы жить.

Присесть на стул, расправить спину, на столик зонтик положить.