– Этот эффект, скорее всего, вызван направленным перемещением воздуха. В нашей лаборатории мы сейчас как раз восстанавливаем информацию из обрывков научной литературы предков. К сожалению, очень тяжело отыскать нужные бумажные фрагменты в пещерах, и кое-что нам приходится домысливать. Боюсь ошибиться, но это явление люди называли, кажется, ветром, – высказал своё мнение У́рриаф.

– И что из этого следует? В Ватмании нет ветра! А на картинках он есть. Смотрите, вот здесь у людей одежда странно облегает тела, с перекосом в одну сторону, – подключился к разговору наблюдательный Эрайкан.

– Может, раньше в Ватмании были сильные ветры и это они уничтожили цивилизацию людей? – предположил Урриаф.

– А вдруг ветры вернутся? – выразил своё опасение Эрайкан. – И тогда нас тоже сдует в Большую Воду – и всё!

И тут в разговор вмешался Фагнор.

– Извините, уважаемые члены Совета, то, что я сейчас скажу, может показаться вам полным бредом, но дело в том, что люди, как мне кажется, не являются нашими предками. То есть, да, мы похожи на них внешне, копируем их образ жизни, но наше существование здесь в Ватмании носит совершенно иной смысл. К сожалению, в этой истории гораздо больше вопросов, чем ответов. Мы наделены разумом, хотя в нашем теле, в отличие от тела человека, нет хранилища для него и нет центра управления движениями, которые мы, ватманцы, совершаем, даже не задумываясь. Взгляните ещё раз на то, как выглядит человек. Он не плоский. Он – объёмный. Внутри него есть что-то, что делает его способным противостоять ветру. Значит, он имеет вес! Мы не знаем, из чего сделан человек, но уж точно не из бумаги! Он не боится воды, точнее – не боялся. Но всё же их цивилизация прекратила своё существование. Почему? И потом, я не уверен, что Ватмания вообще находится на Земле. Где угодно, но только не на Земле. Там другие природные условия, хотя и похожие чем-то на наши. Нам ещё только предстоит узнать, для чего мы здесь и каков Высший замысел Великих Ножниц!

Последние слова прогремели как гром с ясного неба. Это было откровение учёного, который долгое время тщательно изучал наследие ушедшей цивилизации. Одно из недостающих звеньев было найдено совсем недавно – и вот кое-что начало уже вырисовываться. Всем ещё только предстояло осмыслить увиденное и услышанное. Сенсация получилась!

– Вы понимаете, Фагнор, что вы сейчас сказали? – спросил Мантаги.

– Я – учёный. Я могу ошибаться, могу заблуждаться, но я всегда буду искать. Я готов признавать свои ошибки, если они есть, и двигаться дальше, потому что наука не должна стоять на месте! Это мой выбор и моё предназначение. Видимо, так распорядились Великие Ножницы! – закончил своё выступление Фагнор.

– Ну что ж, уважаемые члены Совета, думаю на сегодня заседание можно считать закрытым. Остальных докладчиков мы заслушаем завтра. Кстати, напоминаю, что необходимо пригласить Грэмбара. А вы, Онтэр, немедленно доложите Клэ́ммиту о своём наказании, и пусть он сегодня же займётся вашим переселением. Я проверю лично! И вот ещё что – о том, что мы здесь только что узнали, прошу никому не говорить. Информация требует дополнительной проверки, и не стоит будоражить общество раньше времени. Да здравствуют Великие Ножницы! – подвёл итоги Мантаги.

После бессонной ночи Грэмбар, тем не менее, чувствовал себя неплохо. Появление двух братьев-близнецов – Авистэя и Зуркаста встряхнуло его привычный и размеренный образ жизни. За многие годы безупречной работы Грэмбар довёл систему регистрации новичков до совершенства. Особенно он гордился вращающимися барабанами, при помощи которых каждый раз получалось новое имя. Оригинальную идею неповторяющихся имён предложил сам Мантаги! Несколько лет назад он и Грэмбар ещё не были теми известными ватманцами, которых сегодня знал каждый житель страны. Они были «эйты». Других имён в то время не существовало. Эйт, например, подходил к кому-либо и тыкал пальцем в грудь, обращаясь к нему со словами: «Эй, ты!» Никто уже толком и не помнит, когда обращение «Эй, ты!» стало вдруг означать имя, а затем и сам народ. Впрочем, говорящему достаточно было сделать небольшую паузу между словами, и обычное имя превращалось в обращение. Раньше этого вполне хватало для начала общения, а выделить кого-то из общей массы можно было, просто прикоснувшись к нему рукой.