«Французы! В изгнании услышал я ваши жалобы и ваши желания; вы требовали правительства по своему выбору, только такое и является законным. Вы упрекали меня за долгую спячку, вы осуждали меня за то, что я пожертвовал великими интересами родины ради собственного отдыха.

Я переплыл моря, подвергаясь всякого рода опасностям; я явился к вам, чтобы снова овладеть своими правами, являющимися вместе с тем и вашими правами. Я не стану обращать внимание на всё то, что делали отдельные личности, что они писали или говорили со времени падения Парижа; всё это никоим образом не повлияет на память, которую я сохраняю, о тех важных услугах, оказанных мне ими, ибо сейчас происходят события такого рода, которые позволяют им стоять выше чисто человеческих отношений».

Из обращения Наполеона к французскому народу, написано 1 марта 1815 года в бухте Жуан.

Император народ «услышал», император вернулся. Он не собирается никому мстить, он готов забыть.

А теперь – обращение к армии.

«Солдаты! В изгнании я слышал вас! Я прибыл, несмотря на все препятствия и опасности! Ваш генерал, призванный на трон народным выбором и поднятый на ваши щиты, возвращен вам: идите и присоединяйтесь к нему!

Берите в руки эти знамена с цветами, которые в течение 25 лет служили тем самым объединяющим принципом для всех врагов Франции! Надевайте на себя трехцветную кокарду! Вы носили ее в дни вашей славы!»

И еще – от гвардии к братьям по оружию.

«Солдаты! Барабаны бьют! Мы на марше! Спешите взять в руки оружие, приходите и присоединяйтесь к нам, к вашему императору, становитесь под наши трехцветные знамена».

Слова сказаны, говорить ведь проще всего. «Орлы» полетели, но, по крайней мере поначалу, «приземление на башнях Нотр-Дам» не выглядело легко выполнимой задачей. Это признал потом и сам Наполеон, сказавший на острове Святой Елены: «До Гренобля я был авантюристом, в Гренобле стал государем».

Любопытствующих в бухте собралось немало, однако «Да здравствует император!» они не кричат. Прямо на берегу устроили бивуак. Гвардейцам готовят суп, а Наполеон спит в походном кресле. Он просыпается, когда наступает ночь. Пора. Император подзывает к себе Камбронна, который будет командовать авангардом. Вперед, только вперед! И никакого кровопролития!

В полночь выходит и основной отряд, во главе с Наполеоном. Всё продумано еще на Эльбе. В долину Роны они не пойдут, на юге слишком сильны роялистские настроения. Поэтому – в горы, альпийскими тропами.

На стороне Наполеона – внезапность. Время дает ему пространство. Чем дальше он продвинется в глубь территории Франции, тем больше шансов на успех. Хотя… Любая нелепая случайность, и всё может пойти прахом.

Да, еще ему помогает трусость местных властей. У них нет прямых указаний (пока), они не очень понимают, что происходит, и, конечно, панически боятся Наполеона.

По распоряжению Камбронна мэр Канна безропотно выделяет провиант – хлеб, мясо. В город «орлы» входят 2 марта, ночью. Маршан пишет, что, хотя во многих домах окна раскрыты и освещены, Наполеона никто не встречает.

Примерно такая же ситуация в Грассе. «На его улицах царила тишина… Император хотел позавтракать в Грассе… Глубокая тишина, царившая на улицах, заставила императора отдать предпочтение другому месту…»

Где восторженные толпы? Где крики «Да здравствует император!»? Их нет. Пока.

Они идут дальше, через маленькие деревушки, по горным тропам. Под снегом, в холод. Идут очень быстро. Массена, командующий войсками Юга, отправляет отряд, который просто не успевает их догнать. Большую часть пути Наполеон преодолевает пешком, вместе со «старыми ворчунами».