– О ком, – поправил Шабан. – О вариадонтах. О разумной форме жизни. Они в Южных Землях, я же вам уже говорил. Они в опасности.

– Да-да, – сказал Поздняков. – Да, конечно, Искандер. Я знаю, что на тебя можно положиться в любом деле, я всегда это знал. Достояние Редута – это достояние Редута, и мы никому не позволим. Нельзя забывать, что мы на переднем крае, нельзя, развивая успех в центре, пренебрегать флангами. Человечество нам этого не простит. Признаться, я не вполне понимаю, какую эти – как ты их называешь? – могут представлять для нас ценность. Может быть, в отдаленной перспективе… – Поздняков морщил лоб, его рука совершала сложное движение, будто вворачивала невидимый шуруп. – Да, ты безусловно прав: думать о перспективе необходимо, кому же и думать, как не нам с тобой. Еще раз благодарю, Искандер: ты, как всегда, принес ценную информацию. Я же со своей стороны приложу все усилия… – Шуруп был закручен, и рука твердо легла на стол: вопрос был решен. Сегодня рука была обыкновенная, тяжелая и крепкая, внушающая доверие, совсем не похожая на ту суетливую конечность, что металась по поверхности стола, когда кабинетные стены кричали голосом погибающего Гийома, и искала, искала на ощупь клавишу отключения громкой связи, и все никак не могла найти… Если бы не эта мечущаяся рука, сегодня особенно назойливо вертевшаяся в памяти, Шабан бы, пожалуй, поверил. Ему очень хотелось поверить.

– Извините, – сказал он, потупившись, – я так не могу. Так нет смысла… Черт, что я говорю – нет смысла… – Он потер ладонью лоб, и ладонь стала влажной. – Их же убьют, вы понимаете! Обыкновенно, примитивно убьют. Случайно или для удовольствия. Вчера уже подстрелили двух ложнокрылов – кому они мешали? Дорвалась свинья до корыта… У нас под боком идет Процесс, рождается новая разумная раса, а мы не желаем подвинуться! – Он уже кричал, но не замечал, что кричит. – Единственная, помимо нас, во всей Вселенной разумная раса! Кто нам простит ее уничтожение?

– Думаешь, будет скандал? – спросил Поздняков.

– Я уверен, – ответил Шабан. Он чувствовал, что бьет туда, куда нужно. – Конечно, будет скандал. С Межзоны начнется, Земля, вне всякого сомнения, поддержит, да и Лига, пожалуй, тоже. Я не специалист, но ясно же…

– Гм, – сказал Поздняков. – Возможно, ты и прав. Я всегда говорил, что нельзя недооценивать всю глубину последствий, наш долг – мыслить и взвешивать. Так ты считаешь, что их следует взять под охрану?

– Нет, – сказал Шабан. – Я так не считаю. – «Это ты можешь – под охрану, – подумал он с тихой яростью. – Только это ты и умеешь со своим Живоглотом, не зря вы с ним друзья-приятели. Чувствуется стиль. Додумался: приставить к Процессу мерзавцев с карабинами!»

– А как же ты считаешь?

– Не надо им охраны, – сказал Шабан. – Им не нужно, чтобы их охраняли, им нужно, чтобы их не трогали… – Он помолчал секунду и решился: – Закрыть тоннель – вот что нужно! Заткнуть эту дыру. Отложить освоение месторождений Юга хотя бы на один год, рассказывайте другим, что мы не можем себе это позволить! Не лезть туда свиным рылом – вот что нужно! Экспертов из Межзоны! Представителей от Земли и Лиги! Этих пустить, всех остальных – в шею!

– Да-да, – сказал Поздняков. – Может быть. Я не думаю, что ты прав, однако…

«Однако» повисло без опоры. Поздняков не вскочил, не наорал в ответ на чудовищную ересь, не пригрозил шельфом, не напомнил о долге и не сказал: «Нельзя, Искандер, нельзя этого», – он остался сидеть, но его пальцы тихонько барабанили по столу. Чем-то он был взволнован, что-то не давало покоя. Что?