Я же предпочла дать заднюю и зайти за массивную дверь, надеясь на то, что меня не заметят ни лощади, ни Банзар.

- Иди сюда, - махнул мне парень.

- Что-то не хочется, - хихикнула я нервно, продолжая только головой показываться из-за двери.

Банзар очень легко и непринужденно кормил с ладони лошадей, которые, похоже, были настолько умными, что, взяв каждая свою морковь, отходили в сторону, чтобы свою порцию могли взять другие, кому еще ничего не досталось.

И, Боже! Какие они красивые! Очень! Прямо сейчас мне безумно хотелось зарисовать белую лошадь и ее жеребенка с коричневыми пятнами, который терся мордашкой о длинную шею своей матери и дёргал головой, когда путался в ее гриве. Словно разыгрывая своего жеребенка, лошадь вновь трясла головой и накидывала на мордашку сына свою гриву.

Пожалуй, это будет первое, что я зарисую, когда мне в руки попадет хотя бы простой карандаш и лист бумаги.

- Отдохнула? – усмехнулся Банзар, закончив кормить лошадей и вернув пустое ведро на место. - Пошли дальше. Нас ждёт еще столько же дерьма.

- Убейте меня кто-нибудь! – хныкнула я, но поплелась следом за ним.

5. Глава 5. Пётр

Выйдя на крыльцо своего дома, знатно удивился, заметив, что солнце почти зашло, а навязанной мне помощницы Васи пока еще не было видно на горизонте.

Честно говоря, я ждал увидеть ее собирающей вещи примерно через пару минут после того, как она увидит кучи конского дерьма и откажется их убирать, сославшись на маникюр и оскорбление чувств прекрасного. Но её до сих пор нет.

Может, свалила по-английски?

Вряд ли. В таком случае, она прихватила бы с собой своего пердушонка, который не знает, как и с чего дотянуться, чтобы присунуть Найде, которая с нескрываемым наслаждением отпинывает его задней лапой.

Может, девчонка сознанку потеряла от запашка? Тоже вряд ли. Банзай бы мне сообщил.

Ладно. Подождём еще немного.

Присев на ступеньку крыльца, я вытянул ноги, почувствовав, как они начали «гудеть» - привычная мелодия конца любого рабочего дня.

Рядом с ногами растянулась Найда, выпустив усталый выдох, чем-то схожий с моим. Рядом с ней, не зная, как лучше подойти – задом или передом – попытался устроиться мелкий выпердыш, и тут переполнился ревностью, когда я погладил только Найду.

- Отвали. Я тебя не знаю, - мягко оттолкнул я его приплюснутую морду, но затем, когда уставился мне в самую душу своими выпученными, будто искусственными глазами, я немного сжалился и похлопал его по макушке, надеясь на то, что сотрясения у него не будет. А-то он и так какой-то малясь ёбнутый. Что-то суетит, бегает, прыгает, тявкает, хрюкает. Мы с Найдой за это время успеваем лишь пару раз моргнуть.

Наконец, когда выпердыш смог устроиться недалеко от Найды, на горизонте показалась его хозяйка. И если еще сегодня днём, уходя в конюшни, они выглядела достаточно живенько и бодро в своем обтягивающем костюме аквалангиста, то сейчас она едва несла себя к моему дворе.

Помятая, в грязных разводах на одежде, на лбу черкаш.

Длинная еще аккуратная русая коса днём, сейчас походила на потрепанный жизнью и временем канат. Напускной взгляд тупоголовой Барби потух и был уставлен в землю под ногами, на которых не было обуви, потому что несла она ее в опущенной руке.

Слегка подняв голову, вероятно, чтобы убедиться, что она правильно пришла, Василиса встретилась со мной взглядом и стала еще хмурнее.

Открыла калитку, вошла во двор и вяло улыбнулась встретившему ее всем трясущимся телом пердушонку. Подошла к крыльцу и, поняв, что меня не так-то просто будет обойти, сухо выронила:

- Дайте пройти.

- Э, нет, - качнул я головой. – Ты себя видела? На тебе килограммов пять конского дерьма осталось. Я тебя такую в свой дом не пущу.