К счастью, оборудование не пострадало. Пострадали потолок, покрытый копотью, и пол, залитый пеной от излишнего усердия пожарной команды. Тая сидела посреди этого бедлама и рыдала. Василий подошёл, хотел обнять, сказать что-то ободряющее – и не смог. Развернулся, направился к двери и увидел на пороге ведро, тряпку и швабру. Остановился, взял всё это в свои руки и начал собирать с пола пену и принесенную на ногах грязь.

Никогда уборка не была для Василия обузой. Он и в детстве в трёх водах мыл пол. И даже гордился тем, что никто из семьи чище него не умел этого делать.

Тая очнулась, когда по её ногам кто-то начал тряпкой помахивать. Она не поверила своим глазам: он ползал на четвереньках и мыл пол в её чебуречной. А она даже не знала имени его! «Ну и пусть моет. Из-за него вся эта напасть!» – Тая попыталась расплакаться, а вместо этого заулыбалась. Потом и вовсе рассмеялась, и невпопад сказала, ступая по мокрому: «Тогда я новое тесто замешу».

Утром Тая пробудилась самой счастливой женщиной на свете. Сама себе не верила. В окошко её подвала светило солнце, и птицы заливались так, что ей самой хотелось их перекричать от счастья. Она взглянула на часы и удивилась: проспала на два часа! Заглянула на кухню, а там во всю кипит работа: с пылу с жару покупателям отпускаются пирожки и чебуреки. А она так и не спросила, как его зовут…

Они обнялись. Асфад сковал Варру в своих объятиях. Он знал, что у них есть только миг, чтобы побыть друг с другом. Варра уткнулась в плечо и вжалась в Асфада. Им так было хорошо… Ночь, луна, Млечный Путь и пять мгновений счастья…

Но вдруг Асфад отстранил Варру. Его ладони клещами сжали её плечи. Она подняла на него глаза и увидела окаменелость в лице Асфада. Он смотрел в сторону Ассара, а пальцы крепче и крепче сжимали хрупкие плечи Варры. На горизонте занимался пожар: пустыня наполнилась топотом и ржанием лошадей, плачем и криками ассаров.

Варра отвела глаза и закричала: «Нет!» За плечами Асфада разгорался другой пожар. Его город тоже был объят пламенем. Между двух огней в ночной пустыне стояли два существа, скованные страхом за других, за близких, и боясь потерять друг друга.

Тая со счастливой улыбкой вышла из ванной и заглянула опять на кухню, из которой выходило окно-прилавок на улицу. Оно было закрыто, а на столе лежали деньги – выручка от продажи; на блюдечке отдельно стоимость за один чебурек. «Для себя унёс», – подумала Тая. И больше никого. В окошко только постукивали нетерпеливые покупатели. А она так и не узнала, как его зовут.

Новый весенний день выдался самым что ни на есть чудесным: пели птицы, светило солнце, липы выпустили клейкие листочки. Василий улыбался. Ничто не тянуло его за душу. Он ещё ночью отправил сообщение Тане: «Я поброжу, потом на работу». Она ответила не сразу: «Ладно. Жду». Он не придал значения этому «жду», а беззаботно улыбался солнечному утру.

До работы было идти недалеко, всего минут десять-пятнадцать, если не спешить. А если спешить («А кто за мной гонится?»), то семь или те же десять.

Первым делом Василий отправился в круглосуточный магазин. Он не мог позволить себе явиться на работу небритым, не приведя себя в порядок. В чебуречной он изрядно оброс и пропах. При этих воспоминаниях он улыбнулся и зашагал в ближайший супермаркет.

В магазине он быстро нашёл зубную щётку с упругой щетиной и с резиновой сердцевиной – голубенькую с белыми полосками обрамления; пасту, пачку одноразовых бритв и упаковку носовых платков. Выложил нехитрый набор на кассе и, улыбаясь, обратил внимание на кассиршу. Она явно была с ночной смены. Чернявая, немного в теле, круглое лицо с большими чёрными глазами. «Совсем, как панночка из фильма», – подумал Василий и погасил улыбку.