Питер, как испокон веку называют город, возведенный Петром I на берегах Невы, встретил Василия шумом и суетой. Гремящий перестук колес трамваев и конок, с которых на остановках раскатисто рассыпался звон колоколов. Снующие по улицам пролетки, дрожки, кареты, дилижансы… Покрикивание извозчиков. Великое множество разодетого народа на Невском, Литейном… Речь не только родная, русская, но и чужая, иностранная. Несметное количество магазинов, ресторанов с яркими витринами и вывесками… Столица! И этим все сказано.
Чтобы узнать, как дальше развивались события, обратимся к уникальному документу – стенограмме беседы с В.И. Чуйковым. Она была сделана в январе 1943 года сотрудником Академии наук СССР А.А. Белкиным и нигде раньше не публиковалась. Эта и последующие выдержки будут приводиться в нашем повествовании с сохранением орфографии и стиля. Итак, слово Чуйкову:
Это было в 1912 году. Уехал я в Питер. Там уже были братья. Они все работали. Это были рабочие самого низкого качества – чернорабочие, грузчики, дворники. Я начал в Питере так. Есть там на Бассейной улице Целибеевские бани. Ну, вот, мальчишкой на парадной лестнице я стал работать. Жалованье у меня пять рублей в месяц и харчи. Так существовал около двух лет. Работа с 7 часов утра до 11 вечера.
Дело было перед торжественным днем, перед Пасхой в 1914 году. У нас был управляющий строгий, просто заметил мусор на лестнице парадной, за это решил меня выгнать и все. На коленях умолял его, ведь некуда было идти совершенно. В деревню сунуться нельзя было, потому что семейство было человек 15–16, да еще нахлебник приедет. Ну, что же делать-то? Верно, знакомый один нашелся. Он был легковым извозчиком, однофамилец мой – Петр Чуйков.
Он меня устроил. На Невском проспекте были меблированные комнаты «Санремо». Тоже самое – мальчишкой на лестнице, коридорным, как говорят. Черт знает, как получилось: тащил самовар с посудой в номер, видимо, споткнулся и все в дребезги разбил. Уборщица стала ругаться, меня зло взяло, ногой поддал, все полетело, скандал. Так что я не больше трех недель проработал, и меня, раба божьего, опять выставили.
После этого тоже нашлись знакомые, определили меня в гостиницу, так называемый «Московский яр» в Свечном переулке, угол Ямской. Там, как говорится, я насмотрелся всего, кроме хорошего, видел всю пошлость разврата, которая существовала в то время. Откровенно говоря, мне надоело, и крепко надоело работать там, и я решил, во что бы то ни стало уйти, но куда? Физически парень я был взрослый.
Это уже было, если не ошибаюсь, во время войны. Кто в Питере бывал, знает Казанский собор. Против этого собора – торговый дом «Куликовъ и Будаковъ», разносчиков товаров. Проработал я там месяцев шесть, ничего так в общем. А в Питере из нашего села много ребят было. Мы встречались по воскресным дням. «Чего ты служишь, – говорят, – давай на работу». Я думаю: на кой черт действительно в услужении быть. И опять-таки земляк из наших помог, тоже однофамилец, Иван Чуйков. На Казанской улице была такая шпорная мастерская Савельева. Поступил туда учеником, а через три недели уже сделался мастером, не сложный это процесс. И там я проработал до конца 1916 года…
Трудиться в мастерской именитого мастера медно-бронзового ремесла, поставщика знаменитых на всю Россию шпор с «малиновым звоном» Петра Савельевича Савельева считалось за честь. Предприятие находилось практически в центре столицы на Казанской улице в доме № 14. Тут же располагался и магазин «Офицерские вещи. Магазин шпор и штрипок».
Спрос на эту с первого взгляда мелочь обмундирования всадника был большой. Но и шпор в ассортименте каких только не было – тут тебе и никелевые, и серебряные, и прибивные, и кирасирские, и гусарские, и с репейками, и без репейков, и загнутые кверху, и прямые… Иными словами, бери – не хочу. В.И. Чуйков вспоминал: