Тёмное строение находилось в отдалении от дома, ведь каждый знает – место это особое, жуткое и наполненное потусторонними силами, которые не всегда добрыми бывают. Ночью сюда решались явиться только отчаянные.

Бывали, конечно, особые случаи, когда в баню ходили в тёмное время суток, например: женщины рожали здесь. Но к подобному тщательно готовились и бабки-повитухи хорошенько договаривались с банником, перед этим событием. Василиса же собиралась нарушить покой недружелюбного духа без особого повода.

Девушке было страшно заходить в баню, да делать нечего, ведь где ещё косы стричь, да в мужской наряд переодеваться? Дома нельзя – не объяснишь родственникам, с чего вдруг на такое неслыханное дело решилась. А на улице посторонние увидеть могут. Хоть и боязно, да деваться некуда.

Подошла Василиса к деревянному срубу, осторожно заглянула в тёмное оконце. К своему облегчению ничего не увидела.

«Хорошо ещё, что полночь не наступила, и в гости к баннику не явилась разная нечисть. Да и мыться я не собираюсь, авось не тронет», – подумала девушка.

Она вздохнула, поправила поясок с обережными узлами и, вскинув голову, уверенно шагнула к двери. Отворив её, беглянка громко обратилась к хозяину бани, прося разрешения войти.

Ответом ей была тишина. Никто не стукнул поленцем по лохани, не завозился беспокойно на деревянной полке, ворча на нежданное вторжение. Это немного взбодрило и успокоило Василису.

Внутри бани царила полнейшая темнота, хоть глаз выколи. Девушка поискала в сумке свечку и огниво, а затем, опустившись на пол в предбаннике, засветила огонёк.

– Разреши хозяин побыть в твоих владениях немного. Я тебе оставлю откуп – серебряную монетку, – проговорила Василиса, несмело ступая внутрь низкого помещения.

Огонь горячей свечки осветил почерневшие стены из цельных брёвен, грубо сколоченные лавки, лохани и ушаты, висящие на стенах. Василиса заметала движение в одном углу, как будто маленький юркий старикашка, весь заросший густой бородой, выглянул из мрака на секунду и сразу же исчез.

Дрожь прокатилась по телу девушки. Очень уж нехорошие вещи рассказывали о баннике. Слышала Василиса о том, как плескал он кипятком, как топил, как утаскивал в горящую печь и сдирал кожу заживо. И как назло все эти истории полезли ей в голову именно сейчас, заставив задрожать.

Девушка тряхнула головой, заставляя себя успокоиться.

«Нет, так дело не пойдёт! Если хозяина бани боюсь, что будет, когда встретится кого-то более опасный? Ведь до академии путь неблизкий и через лес, и через болото понадобится пробираться. Ночевать в чистом поле, тоже, поди, не раз придётся. Надо собраться и дай ему денежку, авось не тронет. А коли кинется, выскочу во двор и попрошу помощи у овинника или домового, эти духи добрые, не дадут в обиду», – подумала она и, достав из кошелька монетку, положила возле печки.

Затем всунула свечу в глиняную чашку, что нашлась возле входа. Установила зеркальце на одной из полок.

В бане было тихо, хозяин помалкивал и не высовывался. Нападать, как будто не планировал. Это немного взбодрило Василису.

Она достала из сумки мужской наряд и быстро принялась переодеваться. На её хрупкой фигурке слишком просторная одежда висела мешком, но девушку это не смущало. Напротив, она специально выбрала размер побольше, чтобы уж наверняка скрыть свои формы.

Да и никого не удивит, если мальчик-подросток появится в одежде не по размеру, в этом не было ничего особенного – кто-то донашивал одежду старшего брата, а кто-то и отцовскую. Да и покупали, и шили вещи всегда на вырост, ведь дети имели свойство быстро расти. Иначе денег не напасёшься, каждые полгода обновки приобретать.