"Почему бы ему не дернуть от меня с другой стороны дерева?" – Резонная мысль. Патрона-то два. Тем более картечью я его точно зацеплю. Останется еще жокан – на контрольный выстрел. "Для кого?" Тоже резонная мысль. Но думать дальше уже не было мочи. Я поймал в прицел середину темного пятна, предположительно бывшего кабаном, выдохнул для верности и нажал спуск. Бухнул выстрел. Эхо шарахнулось по лесу. Потом на какое-то мгновение воцарилась полная тишина. Потом…

  Собаки разом бросились на завозившегося под деревом зверя. И в этом природном шалаше все превратилось в мешанину грызущихся тел. Я опустил ружье. Стрелять все равно не было никакой возможности. Каждый сейчас рвался взять жизнь своего врага, не боясь при этом заплатить своей. Один я в этой трагической сцене выходил заурядным искателем приключений. Тем временем под елкой что-то изменилось. Яростный рык перешел в вой. Или стон. Голос Рыдала. Я уже хотел было сам влезть в эту злополучную свалку. И тут же кабан вылетел из-под дерева. Ни до, ни после я не видывал секачей таких размеров. Но это все отпечаталось уже потом. В момент, когда меня и зверя разделяла только двадцатиметровка – ничто для этой несущейся громадины – чувства и мысли стерло из головы. В мгновение ока ружье оказалось у моего плеча. Я поймал средину кабаньего черепа и нажал на курок. Выстрела не последовало. ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ! Я по годами выработанной привычке сразу после первого выстрела сдвинул назад эту проклятую кнопку. Большой палец снова ткнул его вперед. Нижний, уже пустой ствол снова не прореагировал на нажатие курка. "Проклятье!" И тут, наконец, грянул выстрел. Кабан крутанулся вокруг собственной оси и рухнул в снег. До него оставалось не больше пяти метров. Мне нужно было перезарядиться. Дрожащие руки переломили ружье. Стреляные гильзы уже вывалились в снег. Но мне никак не удавалось выдернуть нужные патроны из патронташа. Дара остервенело драла лежащего зверя за ухо. Рыдал не появлялся. А я все судорожно вынимал и пихал обратно все не подходившие патроны – сплошная мелочь на случай рябчиков.

  И тут кошмар возвратился вновь, чтобы передать мне прощальный привет.

  Кабан вскочил на ноги. Легко сбросил ощерившуюся суку. И кинулся на меня. Кинулся прочь, просто я стоял на дороге. Патронов не было и времени тоже. Оставалось только что было силы лупануть зверюгу ружьем по морде и шарахнуться в сторону. Я потом долго пытался без ружья, тяжелой одежды и рюкзака повторить этот прыжок – и близко не получилось. А тогда, бухнувшись в снег, я перекатился еще для верности и успел увидеть, что кабан утекал с поляны и разбираться со мной не стал. Животное рвануло дальше, волоча за собой след крови и испражнений.

  Я отбросил в сторону оказавшийся в руках охотничий нож и начал с истерической точностью забивать в стволы разом нашедшиеся патроны. Дарка плотно села на кабана, буквально вцепилась в задницу и не позволила ему уйти в мелколесье. Зверь развернулся, чтоб расправиться с собакой, и оказался ко мне боком. Дара отлетела в сторону. И разом грохнули два выстрела. Мне здорово разбило щеку, но, не замечая этого, я успел еще два или три раза перезарядиться и выпалить по кабану, пока тот не рухнул в снег. Весь отсек с мелкой дробью был пуст. Дело решил первый дублет. Две дыры. Прямо в сердце. Остальное – щекотанье, а еще способ справиться с мандражем. Только все это относилось уже к "потом". Сейчас мне надо было к Рыдалу. Я подцепил ставшее ненужным уже ружье и потащился к собаке. Все оказалось даже хуже, чем можно было ожидать. У дыры, проделанной кабаном в еловых лапах, в красном кровавом пятне скорчился Рыдал. Рваная рана начиналась от ребер и вскрывала брюшину до кишок. Неестественная поза животного говорила о том, что у него сломан позвоночник. Но собака еще жила. Он увидел меня и попытался вильнуть хвостом.