–Я их видеть не могу, к тому же они запах залежалый имеют и цвета какого-то зеленого.
–Ничего, ваше сиятельство, съедите, организм чай уже вырос и окреп, выдержит и полотки.
–Вы меня уморить желаете!
–Что вы батюшка, Бог с вами, авось от слоеных-то полоток не помрете вскорости, не время еще, а вот от пирога, что нонче попу нашему подали, меня ажно в озноб кидает. Я поковырял чуток и что за отбросы в него положены?
–От нашего стола сынок да от стола дворни нашей.
–Вот это я понимаю, вот это почет и уважение нашему попу, -и отец разразился громовым смехом. Далее обед прошел в тишине. После еды дворня забегала по дому и девки стали выносить и складывать в матушкин экипаж коробки и тюки.
–Граф, я уезжаю по делам, когда вернусь не знаю. Держи, оставляю тебе сторублевку, а в случае чего, если не дай Бог нужда будет, возьмешь у церковного старосты я уж распорядилась на этот счет и не смотри на меня так… Приглядывай за ребенком, не замори его голодом, приеду – за все с тебя спрошу.
–Я и не знаю, Дарьюшка, куда прятать эту ассигнацию. Антошка, в последний твой отъезд, украл сторублевку столь ловко и быстро, что я и не заметил. Боюсь брать деньги у тебя в его присутствии, да и с голоду скорее я умру, чем он.
–А вы тятя ведь не видели, что это я украл? Так что же вы на меня наговариваете, вот подсуну вам пирог поповский, когда вы во хмелю будете и я граф, хозяин усадьбы и всех наших денег.
–Неужели правда, что Антоша украл деньги, которые я тебе оставляла?
–Да!
–Тогда понятно, почему ты довел экономию дома в мое отсутствие до самых безобразных пределов. У меня сейчас нет времени, но, когда вернусь… Антоша, если отец будет тебя голодом морить, скажешь мне, а ты граф пощады от меня не жди.
–Что ж мне делать?
–А ты поступай как матушка и все будет хорошо. Мне, как любимчику, кусок мяса свежего и побольше да пожирнее, а тебе постылому – разогретую обглоданную кость, тогда я и жаловаться не буду и пакостить тебе не стану.
–Ну коли договорились и ладно, я поехала, мне не досуг. Пойдем Антошка, проводишь меня. Ты с ним построже будь. Сынок, тебе пора в силу входить, да капитал папаньки свого к рукам прибрать. Я на твоем пути не стану, у меня своя дорога. В Петербург вскорости совсем уеду, к брату.
Дарья уехала, а Антон созвал детей крепостных крестьян и угощал их от души. У него среди них были любимчики и постылые.
–Берите сами со стола, что видите, что на вас смотрит – тем и угощайтесь.
После этих слов барчука происходило постыдная борьба, которой придавались голодные дети крепостных крестьян. Антошка на эти муки смотрел из-под лобья, выглядывая и выжидая, что будет дальше. Мальчишки в большинстве знали, что представление свободы выбора, есть ни что иное, как игра в кошки и мышки, но кто ни будь всегда был первый и не выдержав, брал самый дурной кусок.
–Что ж ты, получше куска не выбрал? Вон сбоку, смотри жирный какой лежит, -говорил Антошка добрым голосом несчастному и голодному ребенку, у которого тут же наворачивались слезы на глаза.
–Я барин сыт.
–То-то, сыт, а губы зачем надул и неповинуешься господину своему? Конюх!
Несчастного ребенка, орущего и плачущего, тащили в конюшню и на это время трапеза прекращалась, а все взоры были направлены на жертву расправы барчука. И в этот момент кому ни будь приходила мысль быстренько схватить жирный кусок, на который и указывал маленький барин. Мальчик начинал тыкать вилкой в мясо, которое, как на зло, не хотело насаживаться и выскальзывало. В этот момент раздавался крик:
–Ты что ж это разыгрался, мерзавец! Ишь новую моду, завел вилкой по блюду тыкать. Конюх!