За этими мыслями я забыл об обещании, данном баронессе. И она до сих пор не озвучила, что она так страстно желает от меня.

- Потом к целителям. Дай закурить, - сказала Талия, глядя на перевязанную руку.

- Извини, но нет. Сигарет нет. Сгорели вместе с курткой, - я выглянул из-за угла, чтобы лучше видеть объятую пламенем пристройку и пояснил: – В сумке была часть моих вещей. В спешке ее там оставил. Хорошо, хоть бумажник остался, - я хлопнул по заднему карману брюк. - Давай так, - я отстегнул от ремня эйхос, - сейчас я оправлю сообщение…

- Подожди, - перебила она меня. – Ты дал обещание, что сделаешь кое-что для меня. Еще пообещал, что не бросишь. Так или нет?

- Да, сделаю, если это будет в моих силах, - согласился я, удивляясь ее перемене в ее лице, голосе, глазах. Она словно стала другим человеком, за один вечер превратившись из беспечной, жадной до развлечений девчонки, в серьезную девушку, устремленную к непонятным мне целям. Не знаю, надолго ли с ней такая перемена. Может быть лишь до тех пор, пока не пройдет боль в теле, и не улягутся мучения в душе. – Вообще, с чего ты решила, что я могу тебя бросить? – выразил я удивление. - Я же прорывался сюда к тебе не для того, чтобы потом помахать ручкой со словами «дальше сама».

- Я не об этом, - она стиснула зубы, глядя на огонь. – Жесть, как хочется курить. Никогда так не хотелось, - потом повернулась ко мне и с горечью произнесла: - Я о том, что меня оттрахали во все дыры, как последнюю шалаву. Может ты, Елецкий, этого еще не понял? Знаю, парни не любят таких девочек. Сейчас я себя чувствую, как грязная старая тряпка. И ты, может, относишься ко мне как к такой тряпке, и прикасаешься только из своего блядского графского благородства, которого на долго не хватит. Я знаю, что это такое по своим подругам. Вон Синьку ее парень сразу бросил, когда ее в Ржавке изнасиловали знакомые. И Маковецкую теперь вся школа считает последней шалавой, хотя она не виновата - так вышло на вечеринке против ее воли. Теперь с ней даже не все одноклассники здороваются.

- Сейчас ты говоришь большие глупости, - я усмехнулся и притянул ее, ухватив за край одежды. – Во-первых, ты мне подруга с детских лет. Хотя бы поэтому я не посмел бы от тебя отвернуться. А во-вторых, после того, что с тобой случилось, я буду к тебе лишь теплее, чтобы скорее улеглась твоя боль. Даже не думай, что из-за того, что случилось сегодня, я стану к тебе хуже относиться. Ясно? – я стер слезинку с ее щеки. – Что еще беспокоит тебя? Что я должен сделать?

- Ясно, - она закивала, приободрилась. – Только нет у меня никакой боли. Есть очень большая злость. Вот такая, сука, злость! – она вскинула правую руку и скрючила пальцы словно когти, одновременно оскалившись точно тигрица. – Понимаешь? Нет, ты меня не сможешь понять. Не ты и никакой другой парень. А так хочется, чтобы между нами все осталось по-прежнему. Хочу, чтобы ты считал меня не только подругой, но и одной из своих девушек. Но теперь не уверена, что это возможно. И еще кое-что важное.

- Что такое «важное»? – я не совсем понимал ее последние слова и мне тоже захотелось курить от ее эмоциональных вспышек, рваной и странной речи.

- Важное вот что. Хочу, чтобы ты научил меня магии. Мне очень нужно стать такой же как ты! - пламя пожара мерцало в глазах госпожи Евстафьевой. – Я хочу сама уничтожить каждого из этих блядских «волков»! Особенно Варгу и Лешего! Жалко, что Рамоса убил твой светящийся зверь. Так жалко! Я бы полжизни отдала, чтобы его убить своими руками. Научи меня, Саш! Хотя бы чему-нибудь, научи. Например, делать таких волшебных зверей. Или как ты бьешь так сильно рукой, даже не прикасаясь.