- Ты что ли в халате пойдешь? – удивился я.

- Да вот не знаю. По-идиотски выгляжу. Куртку вроде оттерла полотенцем, джаны еще влажные. Будет выглядеть будто я обоссалась. Ладно, пойду проверю. Может, высохло, - она пошла к лестнице.

Джанами здесь называли облегающую брюки из ткани похожей на деним, как правило, с кожаными вставками. В прежнем мире я часто носил джинсы, они похожи на местные джаны. В гардеробе прежнего владельца этого тела подобной одежды не было, поскольку Елена Викторовна считала такую одежду неприличной, а у меня все не находилось времени заглянуть в магазин одежды и купить удобные вещи на свой вкус.

- Вроде подсохло, - баронесса остановилась передо мной. – Ну-ка потрогай.

Я с усмешкой смотрел на нее.

- Давай, не бойся! – настояла она.

И я потрогал: положил руку ей на лобок и принялся нагло массировать его, пуская средний палец в интимное путешествие по ее щелочке. Мне снова жутко захотелось ее... как здесь говорит молодежь, «дрыгнуть», хотя это слово мне не нравилось.

- Ну ты псих! – выдохнула она, прижавшись спиной к стене и шире раздвинув ножки. – Наверное, ты только дразнить способен. Вообще идиот, - произнесла она, когда я убрал ладонь.

- Идем в клубешник, - я открыл люк.

- Клубешник! – подхватила она. – Граф, откуда ты такие интересные слова знаешь?

- Оттуда! – я поднял указательный палец вверх.

У двери с массивной бронзовой аркой путь нам преградили два привратника, по всей видимости, исполняющие обязанности вышибал. Узнав баронессу, мигом стали вежливее, но плату за вход и за парковку виманы взяли немалую: 16 рублей.

Талия полезла в сумочку, но я ее опередил, достав две банкноты.

- Как вы добры, сударь! – рассмеялась Талия и повернувшись к старшему привратнику сообщила:

- Имейте в виду, это – граф Елецкий. Так что повежливее с ним.

Вот это она ляпнула зря. Я не люблю быть на виду, а светиться в таких местах подавно.

Мы вошли. В длинном зале, похожем на очень широкий коридор, играла негромкая, спокойная музыка. Но что-то мне подсказывало, что это умиротворение лишь временное. В дальнем конце в лучах яркого света на возвышении виднелась ударная установка, клавесин и гитары, прислоненные к конструкции с лампами из толстого стекла. Зал разделяли на несколько секций железные, ржавые решетки, к которым были приварены надписи «Париж», «Живи сейчас!», «Если ты не дерьмо - сбрось ярмо!» и прочее… прочее. С высокого свода свисали ажурные конструкции из железных прутков. Надо признать, что декорации из железа раздражения не вызвали. Создателям этого места удалось подать их так, что они лишь создавали специфическую атмосферу, этакое дразнящее ощущение силы, энергии металла.

- Нам сюда, - Талия потянула меня за руку к столику возле бронзовой тумбы.

И как только мы устроились на диване, подошел официант, выставляя на столик два запотевших бокала с коктейлем, тарелку с сырной нарезкой и вазочку со сладостями – надо полагать, все это входило в стоимость входа в «Ржавку».

- Ваше благородие, - я потянулся к бокалу с коктейлем. – Вернемся к прежнему разговору. Давай на чистоту, что из себя представляет «Сталь и Кровь»? И кого ты оттуда знаешь?

- Что представляет? – Талия тоже взялась за бокал. – Представляет жопу. Жалкую дыру представляет. Ничего там интересного нет. Я вообще туда больше не хожу. И не понимаю, почему «Елда» выступает там.

- А чем там так плохо? – через соломинку я потянул кисло-сладкую ледяную жидкость. Чувствовался аромат апельсинов и изрядное количество алкоголя.

- Там все больше собирается всякое быдло. Раньше так не было, а в этом году постоянно драки, разборки. Мне не нравится, - она поморщилась. - Хотя меня там никто не отважится тронуть. И зачем эта дыра, если есть «Ржавка»?