– Да уж верно есть. Если б только я. Там все на них зуб имеют… – Бородач успел набить рот, и оттого речь у него выходила невнятной.
Бомж нахмурился. Либо речь невнятная, либо начинались нелады со слухом. Голову кружило все сильнее, самоконтроль заметно сдавал позиции. Он задышал чуть чаще.
– Как же их зовут?
– Кого?
– Парочку твою.
Художник смахнул с бороды крошки, причмокивая, отпил из пластикового стакана.
– Старший у них – Митек, а других, честно сказать, не знаю да и знать не хочу.
Силуэт собеседника внезапно поплыл, быстро начал раздваиваться, бомжа чуть покачнуло.
– Э-э, да ты совсем бледный! С чего это? Плохо, что ли?
– Мне бы, браток, бинтов… Лекарств каких-нибудь…
Бомж не хотел жаловаться, но фраза вырвалась у него сама собой. Верно, и впрямь прижало. Мир перед глазами медленно, но верно, заволакивала багровая мгла.
– Так, может, это… В больницу?
– Да нет. Не надо больницы… Где-то бы отлежаться, а? Не знаешь часом, комнатку кто-нибудь не сдает? Я бы хорошо заплатил. Без обмана.
Успевший расправиться с гамбургером, художник сыто икнул.
– Слушай, а ты и впрямь плохо выглядишь. И глаза какие-то…
– Я насчет хаты спрашивал.
– Так чего ж… С хатой проблем нет. То есть, если без наворотов и изысков, то можно даже ко мне. У меня, правда, однокомнатная и без джакузи, но в общем и целом…
– Далеко?
– В смысле, значит, живу-то? Да нет, тут рядышком. Всего-то пара кварталов.
Бомж махнул рукой.
– Годится. Только подсоби встать.
– Что, прямо сейчас? А как же это все? – бородач кивнул на стол.
– Хочешь, бери с собой. Главное – помоги. Куплю потом все, что попросишь. И картину твою куплю.
– Понял! – художник суетливо вскочил. Пакеты сунул прямо за пазуху, картину подхватил под мышку. – Меня вообще-то Артемием зовут. И фамилия знатная – Васнецов. В смысле, значит, был уже такой художник. Мне даже советовали внуком его представляться. Может, наберусь нахальства и впрямь как-нибудь назовусь. А что? Дети и внуки – дело смутное, поди проверь. Мало ли их на свете – сынков лейтенанта Шмидта! Ты-то как считаешь?
– Потом, Артемий, потом…
Свободной рукой бородач помог бомжу подняться.
– Ну ты, паря, и тяжелый!
– Это, ничего. Силы еще есть. Ранка пустяковая, но крови прилично потерял. Мне бы отлежаться. Денек-другой…
– Понял! Все понял! – Артемий уже тянул его к выходу. Пространство кружилось перед глазами, лестница опасно раскачивалась, тем не менее бомж чувствовал, что ноги ему все еще повинуются. Терять сознание он пока не собирался.
Глава 9
Наверное, впервые за много месяцев он вольготно лежал на диване, листая газеты с журналами. Шея болела вполне терпимо, и все-таки головой крутить категорически возбранялось. По счастью, бородатый художник действительно проживал поблизости, а потому обошлось без серьезной кровопотери, хотя стаканчика два-три из него определенно вытекло. Ну да кровушка – дело наживное. Если посчитать, да взвесить, сколько всего он пролил ее на задворках империи, то, вероятно, наберется с изрядный аквариум…
Он сердито сдвинул на переносице брови. Успокоения не приносило даже такое легкомысленное занятие, как перелистывание газет. Бумага-то все стерпит, но печатные строки били по глазам, недобрым свинцом откладывались в памяти.
..Бультерьер снова покусал гуляющего ребенка. Ребенок в реанимации. Хозяева пса отделались небольшой денежной компенсацией, четвероногого друга по-прежнему выгуливают без намордника…
..В свердловском музее восковых фигур – премьера! На этот раз вниманию зрителей предлагается более монументальное произведение. В отдельной комнате во всех натуралистических подробностях воспроизведена сцена расстрела царской семьи. Образ погибающего царя Николая, Александры Федоровны, детей удались художнику с особенной силой! Что и говорить, эпизод с добиванием на бис умирающего лебедя из сериала «Маски-Шоу» становится жизненной явью. Зрители рукоплещут, кровавое действо повторяется вновь и вновь…