Подозрительность во взоре дотошного старичка, конечно, не исчезла совсем, но значительная её часть оттуда всё же испарилась. Да и стоял он теперь не напрягшись, а словно расслабился. Мордовороты позади, увидав такую перемену, тоже несколько оживились. Во-всяком случае, начали переступать с ноги на ногу.

Визитку из руки Кота старичок, мельком взглянув, даже брать не стал. Кивнул, и сказал:

– Меня зовут Адхам-ака. Визитка уважаемого Усмон-бека мне не нужна. У меня их и так – целых две. И в том, что с вашим «статусом» всё в порядке, я и не сомневался.

Старик замолчал, но Кот не спешил задать подразумевающийся вопрос, а только пытливо смотрел в лицо, покрытое морщинами, чуть склонив голову на бок: словно предлагал продолжить. И думал. А материала для мыслей у него теперь сразу прибавилось: получается, минимум две бригады «огородников» тут до них уже были!

Но почему же тогда… Не заметно результатов их работы?!

Не дождавшись вопроса, Адхам-ака всё же сказал:

– Не знаю, рассказывал ли наш сосед вам про предыдущие нанятые им бригады. Которые тоже пытались. Расчистить его участок. А было этих бригад целых три. И, как видите, – старик тоже повёл рукой в сторону буйных зарослей, – Сорняки на месте. Но!

Я ни в коей мере не хочу осложнять вашу работу, и сеять в ваших душах какие-либо сомнения.

Единственное, о чём прошу – чтоб вы сильно не шумели. У соседей с этой стороны – старик кивнул головой, – годовалый ребёнок. Он болезненный, и у него колики. Ночные. И поэтому он спит плохо, и очень чутко.

А уважаемый Гапор-ака, который его отец, очень нервничает, когда его единственному пока наследнику мешают спать. И сразу звонит в милицию – чтоб, стало быть, призвали к порядку нарушителей тишины и спокойствия.

А вообще-то махалля у нас тихая и мирная. – Вдруг, без всякого перехода, старик словно оборвал сам себя, – Ну, не смею вас отвлекать от вашей основной работы, уважаемые Василий Николаевич и Пётр Александрович. И желаю удачи! – Старик неожиданно для его возраста быстро развернулся, и ушёл по бетонной дорожке, а затем и по дороге – направо и вниз – улица имела весьма ощутимый уклон, и Кот даже подумал, что зимой здесь рай для детишек – кататься на санках можно добрых двести метров!

Бугаи двинулись за Адхам-ака, так и не сказав ни слова.

Вслед им Кот всё же успел сказать:

– Спасибо на добром слове, уважаемый Адхам-ака! Будьте здоровы!

После чего поторопился отступить, дверь закрыть, и снова аккуратно задвинуть засов. Выдохнул, когда уже отделил таким образом их с Дрики от внешней «угрозы».

Дрики, так ни слова и не произнесший за время краткой беседы, взъерепенился:

– Чего это этот гад хотел сказать, мать его?! Что они тут, в своей «тихой и мирной» махалле – повырезали уже три бригады идиотов вроде нас?! И никто за это не понёс никакого наказания?!

– Ну-ка – тише! – Кот кивнул на кромку наружной стены, проходившей на уровне добрых трёх метров, зашипев вполголоса, – Не забывай! Здесь – всё открыто! И слышно хорошо. И далеко.

– Так – что?! Нам теперь и пикнуть, б…, нельзя?!

– Можно. Он не на это намекал. А на то, что если будем по ночам горланить непристойные песни, как ты любишь, и ругаться матом во весь голос – они запросто сбагрят нас участковому – чтоб он развёл нас на бабло. Ну, или уж сразу – в районное ровэдэ сдадут!

И – прощайте аванс и радужные надежды!..

– Чёрт… – Дрики сразу просёк ситуацию, и притих, – Согласен: запросто могут.

– Всё верно: они в своей махалле. И – в своём праве. Закон о нарушителях общественного порядка и тишины после одиннадцати вечера ещё никто не отменял! Ну и вот. Поэтому. Как я уж