Несмотря на то, что – казалось бы! – мне стоило взвыть и начать биться о стену, я подумала о Дамиане. У него не было ни спокойного согласия доктора, ни абсолютного безразличия цирюльника: те получили плату за то, что будут держать язык за зубами, в дополнение к тому, что им уже заплатила графиня и – скорее всего – кто-то еще, и убрались восвояси. Почему же Дамиан вел себя по-другому? Возраст? Отсутствие опыта? Он был не в курсе и просто считал, что я слегка поехала кукушкой, а могу и еще раз кинуться?..

Дамиан незаметно для остальных смотрел на меня так, словно… боялся? И я не могла понять почему. Возможно, его смутили мои внезапные психи? Доктора-то с цирюльником они совершенно не впечатлили. Нет, тут что-то другое. Предположить, что он тоже человек из другого мира? Реально? И да, и нет.

Или все проще, я и вправду страшна как Столыпин сибирским чинушам, и Дамиан просто по юности обалдел от того, что я строю иллюзии по поводу места при какой-нибудь престарелой принцессе?

Мой взгляд натолкнулся на графин, и я пошла к столу, вытянув руки, как Панночка к Хоме Бруту. Нога подкашивалась, и я старалась не сосредотачиваться на ней. Йоланда же как-то ходила? Очень скоро я поняла, что стоит просто надеяться на само новое тело и не думать, как шагнуть так, чтобы тотчас не навернуться. Да, Йоланда хромала, но, возможно, не так заметно, и неведомо, каким палками вколотили в нее умение держать спину прямо и голову ровно.

И мне было уже наплевать, что за пойло налито в этом графине, я присосалась к нему, как мучающийся похмельем запойный алкаш… Компот, думала я, торопливо и жадно глотая. Компот или, например, лимонад. Травяной чай. Морс. Узвар. Дайте мне хоть немного разобраться, что и как тут устроено, и я получу их! А пока я просто себя убеждала, что это возможно пить.

Кислая дрянь стекала по лицу и капала, даже лилась, струйками на рубаху, и я подумала, что в данный момент я была совершенно не леди. Даже жаль, что меня не видели уполномоченные придворные. Такая королева точно не нужна была никому – где люди, когда они так нужны, а их нет?

Я и графин вернула на стол с демонстративным грохотом, после чего направилась к ночному горшку. Присесть с моей хромой ногой оказалось проблемой – пришлось опираться на рядом стоящий столик и так же подниматься обратно. Задвигать горшок по завершению процесса оказалось некуда, зато рядом с ним я обнаружила чистые тряпочки… С каким-то садистским наслаждением я бросила тряпку поверх содержимого горшка, понадеявшись наивно, что ее не прополощут и не вернут потом на прежнее место.

Хотелось есть, а еще сильней – принять душ, и моей пострадавшей руке все эти упражнения были тяжки. Нет, все же доктор и цирюльник добились своего, я чувствовала ранку, глубокую, но небольшую. И не ощущала жара – неужели мне повезло?

К чертовой бабушке такое везение.

Я поискала, где бы найти подобие зеркала. Почему мне вступило это в голову прямо сейчас, я себе объяснить не могла.

В шкатулке, стоящей на столике возле кровати, как раз там, где и горшок, и подсвечник, до которого я вчера не добралась, я обнаружила россыпи драгоценного барахла и тут же надела на пальцы новые кольца. Если графиня опять сюда явится, пусть не смущается тем, что я успела сплавить на сторону семейные реликвии. Если эти перстни и в самом деле ими не были, усмехнулась я. Я ссыпала в шкатулку жемчужную нить с крупными и идеально ровными бусинами и задумалась. Может, посмотреть хотя бы в оконное стекло?

На окнах не было занавесей. И вообще в этой комнате должно было быть ночами стыло, но не было, и я поняла почему. На том, что я вчера приняла за мангал, давно догорели угли, но тепло еще шло – я поднесла руку, озадаченно ухмыльнулась. Могло быть хуже, много хуже. Я могла оказаться не графиней, а служанкой. Я могла голодать, мерзнуть, выполнять непосильную работу, рожать каждый год по ребенку, из которых выживали бы далеко не все… И почему-то я поняла, отчего мать Йоланды не пылала к ней нежной привязанностью. Полно, да я у нее единственная оставшаяся в живых достаточно взрослая дочь, а сколько их вообще до и после меня рождалось?