– Я умру, да? – спросила Диди, и ее подбородок затрясся.

– Не говорите глупости, все будет хорошо. Выйдете отсюда как новенькая, – попыталась подбодрить я. Меня же подбадривал Пискун, и воинственные реплики пушистого фамильяра заставили если не улыбнуться, то немного воспрянуть духом.

Четверых практикантов я попросила остановиться подальше, чтобы не носить инфекцию. Ойзенберг, к моему огромному сожалению, заперся следом.

– Я буду следить за вашими манипуляциями, нейра Эллен, – предупредил таким желчным голосом, что у меня от его звука заболела печень. – А потом выставлю балл, можете не сомневаться. И лучше вам применить все свои магические навыки, потому что при опухолях такого размера обычные средства не помогают. Такие больные умирают от кровопотери.

Вот молодец какой. Нашел, чем поддержать, а то мало тут Диди трясется и подвывает от страха. Я едва сдержалась, чтобы не огрызнуться. Игнор – лучшее лекарство.

– Сегодня я побуду вашим ассистентом, – заявил Брайтен, разминая пальцы. Поддержка здоровяка-лекаря добавила еще одну каплю в чашу моей уверенности. – Насчет Ойзенберга не переживайте, каждое его слово – что пук в лужу. Никто всерьез не воспринимает. Он только и может, что пугать практикантов и несчастных женщин.

К операции мы подготовились быстро и настолько тщательно, насколько это возможно. Спирт, перчатки, настойки трав, обезболивающее и снотворное для пациентки. Операционное поле побрить, помыть – все как надо.

Со мной был неизменный лекарский чемоданчик с пространственным расширением, медицинская одежда и перчатки. Практиканты при виде их уже не хихикали, успели привыкнуть к странностям столичной магички, а еще соревновались за право подавать инструменты. Победил уже знакомый мне Дэрин, его назначил сам нейт Брайтен. Йен, тоже оказавшийся в этой компашке, проводил товарища ревнивым взглядом.

Я вдохнула поглубже и поудобней перехватила скальпель. Ну, поехали!

Внезапно я дернулась, так и не сделав разрез. Меня прошиб холодный пот, руки мелко задрожали. Проклятье, да что же такое творится? Неужели это все страх? Но ведь справлялись как-то хирурги и акушеры прошлых лет, когда под рукой не было не то что современных операционных, но и горячей воды? А Рогозов вообще сам себе аппендикс удалил во время экспедиции в Антарктиду! Ему что, легко было?

Поэтому не дрейфить!

– Даже я чувствую, как у тебя сердце колотится, – подал голос Пискун. – Да у тебя самый настоящий стресс, Эл.

– Сама знаю… ой, что такое?

Я ощутила, как в теле забурлила магия, и потоки ее начали стекаться к рукам. Неужели это делает браслет-артефакт? Или все-таки Пискун магичит?

– Это не я, честное пионерское! – взвизгнул тиин. – Я же говорил, что стресс помогает активировать скрытые способности и пробудить магию.

– Очень вовремя, я даже не знаю, что мне с ним делать, и что он умеет!

Паника! Паника захлестнула меня. Трудно сосредоточиться, когда тело дергает, как будто сквозь него проходят разряды тока, а перед глазами мелькают цветные вспышки. И все же я неимоверными усилиями воли взяла себя в руки. Коснулась натянутой на животе кожи острием скальпеля и сделала первый надрез.

– Вы делаете горизонтальный разрез? – удивленно спросил Брайтен.

Из истории медицины я знала, что раньше при операциях на матке применяли вертикальный, иногда боковой разрез. Это позволяло быстро достать ребенка, когда ситуация становилась критической. О жизни матери, ясное дело, уже не думали. Только с течением времени стало очевидно преимущество горизонтального разреза, хотя врачи очень долго не хотели его признавать.