Вот уже вся аэнао расцветилась яростью красок, и все мы покоились на ее дне, словно в шкатулке с драгоценностями. И когда не осталось ни единого серого угла, распахнулись двери за нами, по мраморным плитам растекся утренний ветер, и, по щиколотку в нем, к нам прошел Герцог. Оглушительный аквамарин брызнул с высоты: солнечный свет прошил лицо Всемогущего, глаза его засветились. Я вглядывалась в эту морскую синь до пестрых пятен за веками – и никак не могла найти слов, чтобы дать имя этой плавящей силе, этому восторгу родства…
Герцог, крошечный и хрупкий, стоял, раскинув руки, запрокинув голову, словно тоже пытался встретиться с Ридом взглядами. Как ребенок, как брат, как возлюбленный. И вслед за ним поднялись остальные – и раскрыли Риду объятия.
Глава 13
Рассветная Песнь завершилась, но никто не торопился уходить. Не было Святых Братьев, некому целовать руки после службы, не было Священного Круга, который предписывалось обойти, прежде чем покинешь храм. Но и никакой суровости. Кто-то вполголоса разговаривал и посмеивался там и сям, разбредясь по аэнао, кто-то остался сидеть на полу один, кто-то лежал на спине и безмятежно глазел в потолок, как будто в саду или в салоне, а не в Храме Рида. Все вели себя так, будто я жила здесь с ними всегда, будто не впервые вкусила этого странного таинства. Лишь Герцог подошел, встал предо мной и наградил одной из своих неслучайных улыбок.
– Герцог, дозволено ли мне будет остаться здесь еще немного? Рядом с этим… Ридом?
– Вы же никого не спрашивали, когда появились на свет, моя меда Ирма? Это примерно то же самое. Ваш Священный Круг – тут. – Герцог чиркнул указательным пальцем мне по тунике чуть ниже ключиц. – И потом, еще вчера вам прекрасно удалось слушать и слышать. Посему на многое вы получите ответы, даже не задавая вопросов вслух. Смотрите внимательно, и многие тайны поспешат вам открыться. – С этими словами Герцог покинул аэнао, коротко кивнув остальным.
Отлетало волшебство Рассветной Песни, невесомо, прозрачно. Я понятия не имела об укладе жизни в этом месте, не представляла себе течения дня в замке. Я все еще не знала правил, и даже следующий удар сердца делался загадкой.
Анбе, услышав мысленную возню у меня в голове, поманил меня, и я с радостью приблизилась.
– Вижу, вы бурлите вопросами, меда Ирма, – начал было мой дорогой спаситель, но тут в разговор ввинтилась хрипотца Шальмо:
– Особенно вопрос-сом о з-завтраке, не так ли, меда Новенькая?
– Нет, фион Шальмо, снедь наша денная не есть единственное, вокруг чего вращается мой скудный фернский ум. – Не нравятся мне люди, рядом с которыми я не нравлюсь сама себе. Дерзить и язвить, в конечном счете, довольно противно. Как вести себя с этим неуемным вамейном? Особенно неприятно, что он прав: как раз о том, когда в замке принято завтракать, я и собиралась спросить Анбе.
– Нехорошо обманывать старших. Вас разве этому не научили благовоспитанные кузины? – Зрачки Шальмо, казалось, сделались вертикальными, как у змеи.
– Откуда вам знать, что я лгу?
Оставшиеся в аэнао ученики, не вмешиваясь, с любопытством прислушивались к нашему обмену любезностями. Гремучая смесь гнева, смущения и неловкости затапливала меня горячей багровой волной, но к ней примешивалось и еще кое-что, самое отвратительное – страх показаться глупой и страх не понравиться окончательно.