Словом, скандал разгорелся такой, что проклятый нужник решено было немедленно снести. Это было сделано молниеносно, в трехдневный срок. Яму присыпали землей, и хотя слой ее и получился небольшой, сантиметров сорок, однако сверху положили дополнительно дерн, и тот, имея столь благодатную подпитку снизу, за месяц превратился в настолько мощный и плотный травяной ковер с переплетенной корневой системой, что, даже прыгая в самом центре бывшей ямы, только очень чуткий прыгун ощущал некоторую не столько пружинящую, сколько волнообразно-колебательную реакцию более глубоких пластов вязкой стратифицированной среды. Но время теперь работало на экологию, а не против нее, задача была решена, вопрос закруглен, точка поставлена.

Однако место это было, видно, и впрямь проклято темными силами, так как сегодня, за час до обеда, черт занес сюда молодого контрактника.

Причем – и это, собственно, и создало цепь проблем – черт занес этого молодого дурака на старом тяжелом танке ИС-3, списанном, без пушки, но весом около пятидесяти тонн. Контрактник ехал на учебно-тренировочный комплекс, чтобы поставить там танк отныне и на века в качестве учебно-тренировочного объекта, но, под воздействием черта, толкнувшего юного механика-водителя под локоть, тяжелый ИС-3 свернул на гиблое место и слегка закачался… Механик, от большого ума, нажал на газ. Гусеницы, пытаясь ускорить тяжелую машину, загрохотали, сорвали слой дерна, добрались до жидких слоев и забуксовали, чавкая и оглушительно гремя.

Механик-водитель, видевший из своего маленького люка-окошка только зеленую лужайку, ощутил вдруг мощнейшую волну очень знакомого запаха.

Он стремительно оглянулся, греша на командира, заряжающего и неискоренимую дедовщину.

Но «стариков» давно уж след простыл. Дедовщиной тут и не пахло. Пахло гораздо отвратнее.

«Неладно!» – подумал механик-водитель, чувствуя, что танк стал как бы тонуть посреди веселой, ярко-зеленой лужайки – тонуть едва заметно, очень медленно, но весьма брутально, как «Титаник», с заметным дифферентом на нос.

Зафиксировав газ, чтобы сохранить динамику машины и понять, что происходит, механик-водитель выскочил на броню через верхний башенный люк.

И обалдел.

Танк, что называется, рыл копытами, вышвыривая назад из-под гусениц два могучих фонтана, состоящих из какой-то плохо проваренной, жидкой, темно-коричневой овсянки с обильным вкраплением иссиня-черных ягод гигантского, циклопического чернослива вперемешку с изжеванными динозавром покрышками мячей для игры в регби.

Вонь в воздухе висела такая, что листья ближайших берез чернели и скукоживались на глазах, люди, стоящие на значительном удалении, загораживали лица ладонями и рукавами, как на пожаре.

– Прыгай! Прыгай, Мирон! – закричали водителю из далекой толпы наблюдателей.

– Разбегайся и прыгай!

– Где разбежаться-то?! Снимите меня!

– Надо снять его!

– Вперед прыгай! Сам! Никто тебя не снимет!

– Не вздумай назад сигануть! – гаркнул зампотех в мегафон.

– Если он все-таки прыгнет назад… – заметил начальник медсанчасти, доверительно склонившись к уху зампотеха, – его придется пристрелить…

– За что? – удивился зампотех.

– За что – потом сообразим, – ответил главный полковой медик. – Ты, главное, стреляй не мешкая. Не сможем мы его с брони снять!

– Да я сниму, ты что?! – решительно кивнул зампотех. – С трех выстрелов сниму. Из пистолета. Спорим на пиво?

Но в этот миг механик-водитель решился. Разбежавшись, насколько позволяла ситуация, он прыгнул вперед и, улетев метра на три, совершенно благополучно приземлился на не потревоженный никем и ничем дерн. Слой выдержал! Танкист остался цел, чист и невредим!