Артур от души расхохотался. Было тут чему порадоваться! За последние сутки парни пережили столько, сколько некоторым не удастся пережить за всю жизнь.
– Чарли, у меня, правда, есть брат Андрей, но тому, что у меня будет еще один брат – я очень рад!
И тут раздался голос Игоря Колонкина – судового врача с Прибайкалья:
– Хороши вы тут оба! Они уже братья! А я вам чужой?
Он сидел на полу вертолета, еле дышал. Он, похоже, был слегка контужен.
Артур перевел его слова Чарльзу и они опустились на пол, окружили Игоря, все трое обнялись и поклялись быть братьями, помогать друг другу всю жизнь, и не расставаться никогда…
Еще двое парней были темнокожими. Они были из Конго. И хотя никого у них больше не было, им двоим привалило счастье жить теперь и за погибших в море друзей. Держались они скромно, и не навязывались в братья двум русским и англичанину.
Всем пятерым налили по маленькой порции бренди, а вертолет уже повернул на базу, откуда только что прибыл. Пилоты самолета и вертолета связались между собой, выяснили, что больше на море людей не видно, и взяли курс на базу.
Чарльз, Игорь и Артур сидели обнявшись. Они – мужчины, им не пристало плакать, но особенно двум русским очень хотелось заплакать и кричать во все горло: Ура!!!! Мы спасены!!!
Чарльз не стеснялся, он все-таки не мог сдержаться и поплакал, а потом побежал в кабину пилотов, чтобы связаться оттуда со своим дядюшкой Эндрю…
Глава 9. Как обрести душевный покой?
Более пяти лет Варвара преодолевала все свои страхи и переживания за своего младшенького Артура. В доме хранилась в плотно закрытом пакете рубашка и спортивный костюм, которые еще сохранили запах Артура, и Варвара свято берегла его вещи, теперь это была уже реликвия. И теперь эти вещи, все еще хранившие запах сына, лежали в шкафу, мать никому не разрешала открывать этот пакет и даже трогать его. Все его записные книжки, все бумажки, оставшиеся в доме, написанные его рукой, Варвара собрала и положила в шкатулку. Все фотографии в альбоме, его личном альбоме, где все только о нем, родном и любимом.
Какие события могут заставить мать забыть о своем сыне, попавшем в беду. И все силы Варвара направляла к сыну. Ей казалось, что у него была ранена правая нога, и потом года через три сигналило его сердце, что трудно ему приходится, его сердечку… И каждую минуту она думала о сыне и посылала ему энергию, согревала и говорила, что верит в счастье, просила его не терять надежды.
Возникали строки, сквозь слезы, формировались в четверостишия. Какое-то время они не выходили у нее из головы, она плакала, горе наваливалось на нее такое, что и жить не хотелось. Потом вдруг приходило продолжение строк, она записывала, еще несколько дней слова кто-то читал ей вслух в ее мозгу, на какое-то время становилось легче. А затем снова какое-то слово не давало ей покоя и опять выходил стих. И так все годы.