– Не придется нам, дочка, теперь никогда пожить вместе в одном доме. Умру в одиночестве. Больше у меня никого нет. Только ты и осталась.

Ульяна лежала неподвижно, как бы в забытьи, без сознания…. Но она хорошо услышала слова свекрови. Приподняла голову с подушки, протянула руку к свекрови и сказала: Татьяна Петровна, переходите к нам, места всем хватит. Мы – одна семья и не надо нам разлучаться. Гаврик не погиб. Он будет стремиться к нам.

С этого дня Уля стала понемногу вставать, словно заново училась ходить. За ней ухаживали все наперебой, старались лучший кусочек положить перед Ульяной. Она не могла ни есть, ни пить. Свекровь пришла к ним на следующий день после разговора с Ульяной. Так она и Васильевна прожили в доме Ульяны до конца жизни. Никто не был обижен. Все делили поровну: и радость, и горе….

Плохо только то, что радостных событий не поступало. А река горя разлилась как в половодье. Немного оправившись от болезни, Ульяна спрятала два письма за иконами на божничке. Первое и последнее – это все, что осталось от дорогого ей человека.

Хотя Ульяна в душе не соглашалась с письмом, она понимала, что с Гаврилом случилась беда, просто так подобные письма не рассылают. Значит, могла быть гибель любимого мужчины, но сердечко подсовывало ей мысли, не верь, он живой, живой… Что с этим делать, Ульяна не знала. И как бы ни было горько, она зажигала свечку не за упокой раба божьего Гаврила, а за здравие. Сердце, оно все чувствует…

Собралась Ульяна провожать дочку Антонину на фронт. Примерно в середине февраля заканчивалась учеба на курсах медицинских сестер. Надо успеть проводить дочку.

Каких трудов стоило ей только добраться до Сталинска! Ведь до станции надо идти пешком. Путь немалый – тридцать пять километров надо пройти пешком. Сил не было. Ульяна просто шла тихим прогулочным шагом, быстрее не могла… Одолела эту дорогу за два дня, на ночь остановилась у знакомых в промежуточном селе Каркавино.

В городе с большим трудом добралась до Сосновки – пригорода Сталинска, где жила ее сестра Марья Ивановна со своей семьей. Когда Ульяна вошла в дом к сестре, у той от удивления выпала чашка из рук.

– Уля, как ты быстро приехала… Кто тебе сказал? Еще даже телеграммы не отправляли никому.

Ну, где же взять силы, чтобы это пережить. Что-то с дочкой?… Какие телеграммы? И почему много телеграмм, что со всеми случилось?…

Уля упала в обморок. Тело не слушалось ее, она не могла пошевельнуть ни рукой, ни ногой… А мозг работал четко: что могло случиться, ведь курсы еще не закончены. Жива ли Тоня?

Ульяна смогла только спросить:

– Маня, она жива?

– Жива, жива, только в госпитале сейчас…

– Надо ехать туда.

Но сил уже не осталось ни на поездку, ни на что другое. Она еще не поняла, что произошло с дочерью. Вечером приехали все старшие дети Тимофей, Гаврил и Маша. Они и рассказали подробно, что произошло. Произошла диверсия на металлургическом комбинате, в столовой подавали отравленную еду. Это был натуральный теракт. А группа девушек с курсов медсестер питались в этой же столовой комбината. Отравлены были около тысячи человек. Антонина тоже получила ядовитую пищу.

Сотни людей скончались. Из группы девушек, где училась Антонина, остались в живых только трое.

Так уж устроены российские женщины. Когда наступает тяжелый момент в жизни, они как никто другой способны концентрировать свои усилия, помогать близким. Мозг мобилизует организм. Все внимание дочке. Ульяна не отходила от постели дочери. Все процедуры по очищению организма от ядов проведены, теперь дочка лежала как мертвая. Она не могла пошевелить даже пальцем. Питье в желудок подавали по трубочке. Ульяна и сама была почти в таком же состоянии как дочка, но сна она лишилась, не могла даже на минутку уснуть. Сидела на полу рядом с кроватью и держала дочку за руку.