На защиту АК бросились англичане. Ф. Т. Гусев, новый посол СССР в Великобритании, 1 сентября 1944г. сообщил, что Иден 31 августа вручил ему записку «Сообщения, полученные польским правительством относительно мер, направленных советскими властями против польской внутренней армии (т. е. АК – В. П.) и польских административных властей» с протестом против разоружения АК на территории СССР и Польши с 19 июля по 21 августа 1944 г. Она приводит 14 фактов разоружения, в том числе в Бориславе, Дорогобыче, Станиславове и Львове, засчитав их польскими, то ли игнорируя политическую историю 1939 г., то ли написав послание под диктовку польского правительства. А ведь Иден в университете изучал не только географию, но даже русский язык! (Как и персидский, тоже «восточный». ) Впрочем, разоружали все отряды, в том числе советские, оказавшиеся в тылу Красной армии на территории Польши. Разоружались и группы Армии людовой, если они не преобразовывались в гражданскую милицию или органы госбезопасности. Разоружена была и британская военная миссия, сброшенная в конце декабря 1944 г. в Радомском округе, куда перебазировался штаб АК и где она встречалась с Окулицким. Свидетельства о недовольстве бойцов АЛ в связи с разоружением есть в материалах и протоколах ПКНО, Временного правительства и ведомства (министерства) общественной администрации, но оружие они сдали.

Очистка тыла действующей армии от вооруженных формирований, ей не подчиненных —явление международное и веками наблюдаемое, гаагскими конвенциями разрешенное. На Западе американское и английское командование разоружило более многочисленные французские и итальянские силы сопротивления и относительно немногочисленные, но весьма значительные к численности населения страны— бельгийские, датские и т. д. Но ни у кого это не вызвало такой бурной реакции, как у «лондонского» лагеря. Причиной в Польше было то, что действия по интернированию и разоружению АК объективно и субъективно отвечали интересам КРН и ПКНО, политического соперника Лондона —лагеря антикоммунизма и русофобии, лагеря, который проблемы власти стремился решать не на путях политической борьбы и поиска компромисса, а силой оружия. Так возникла для польской историографии «проблема Армии крайовой».

В числе сложных военно-политических проблем, сопровождавших вступление Красной армии в Польшу, одной из наиболее острых была проблема отношений советской стороны с польским правительством в эмиграции, а также с подчинявшимся ему «подпольным государством».

Для СССР в его концепции послевоенного мира и создания зоны безопасности от повторения германской агрессии Польше отводилась первостепенная роль, определяемая ее геополитическим положением. Обновленная Польша должна была стать ядром системы государств Центральной Европы, которые, по формулировке августа 1944 г.,шли бы с СССР, а не за СССР против общего (потенциального) агрессора Германии, оказывая друг другу политическую, военную и экономическую помощь. Сталин заявил Миколайчику 9 августа 1944 г., что «советские руководители хотят установить дружбу между польским и советским народами и повернуть в этом смысле историю». Органы же правительства в стране распространяли среди населения слухи, что немцы-угнетатели уходят, а приходят новые угнетатели – русские, что одна оккупация сменяет другую.. После 21 июля их непосредственной целью стал захват власти в столице. Стремление опередить Красную армию с освобождении Варшавы, а ППР и ПКНО с провозглашением своей власти в ней. За пару недель до создания ПКНО Бур сообщал в Лондон, что из-за силы гитлеровцев и насыщения территории немецкими фронтовыми частями вооруженное выступление АК не будет иметь успеха. Но от самой идеи не отказались, и она продолжала дебатироваться в РЕН и делегатуре. В командовании АК царили настроения «в любую минуту готовы к борьбе за Варшаву». Именно эти настроения позволили принять указание шифрограммы Миколайчика от 26 июля о единогласном решении правительства поднять восстание в Варшаве. И ответить именно этими словами. Конкретную дату восстания оставили на усмотрение командования АК. Историки не уверены, что Миколайчик передал решение правительства. Заседание правительства состоялось лишь на следующий день после посылки депеши в Варшаву. Поэтому есть авторы, «подгоняющие» даты. Часть министров впоследствии отрицала, что они согласились на организацию восстания. В частности, против восстания был министр обороны генерал М. Кукель. Никакого единогласия в принятии решения, следовательно, не было. Но Бур получил решение правительства и указание от генерала С. Копаньского, начальника штаба главнокомандующего, и принял его к исполнению/18/. Миколайчик же 26 июля в сопровождении Ромера через Каир и Тегеран вылетел в Москву на переговоры со Сталиным, которые для него выговорил Черчилль. Польскому премьеру нужны были в предстоящих дебатах сильные аргументы. Особенно после опубликованного 25 июля протеста правительства против создания ПКНО, составленного отнюдь не в дипломатических выражениях: «Особы, входящие в состав этого комитета, в основном абсолютно не известны польскому обществу и не представляют никого, кроме немногочисленной и не имеющей значения в обществе коммунистической группы. Это попытка горстки узурпаторов навязать польскому народу политическое руководство, не соответствующее воле огромного его большинства. Народ польский… который в подполье создал полную организацию государственных властей, никогда не подчинится навязанной ему чуждой воле» (obcej woli можно перевести и как «иностранной воли») /172/ /Восстание представлялось сильны аргументом..