– Разумеется, жалел! – вспылила я. – Это было очень важно для его безопасности. Нужно было хранить в секрете эту информацию как можно дольше. И сейчас можно сказать, что теперешние неприятности Марек сам себе организовал!

– Женя, неужели ты думаешь, что Людвиг мог пожертвовать собственной женой, чтобы насолить племяннику и обвинить его в убийстве?!

– А почему бы и нет?! Когда-то он уже пожертвовал собственным братом, чтобы заполучить пусть большие, но всего лишь деньги! Так что можешь смело считать, что первый шаг на этой дороге он сделал давным-давно.

– Но у этой твоей теории совсем нет доказательств.

– Потому что пока их никто не искал. – Произнося эту фразу, я сделала ударение на слове «пока». Ян растерянно моргнул, немного помолчал, но не стал ничего уточнять. – Кстати о доказательствах, что у полицейских есть на Марека? И его только задержали? Или уже предъявили обвинения и арестовали?

– Сегодня собираются предъявить обвинения.

– Понимаю, и что у них есть? Тебе как адвокату должны быть известны все нюансы дела.

– Конечно. Ядвигу обнаружили ранним утром на трассе за рулем собственной машины. Горло женщины было перерезано.

– Следы крови, следы борьбы? – деловито уточнила я.

– Что? – слегка оторопел адвокат.

– Поясняю. Если перерезано горло, должно быть очень много крови, брызги и потеки. Если крови нет или ее немного, это означает, что женщину убили или, как вариант, смертельно ранили в другом месте. Следы борьбы – это беспорядок в одежде, прическе. Порезы на руках – следы оборонительных ран. Все это в совокупности означает, что Ядвига пыталась защищаться перед смертью, дралась со своим убийцей. То есть он был или незнакомцем, или просто успел насторожить и сильно испугать женщину.

– Нет, нет, я читал протоколы и пусть недолго, но рассматривал фото с места преступления. Оборонительных ран или следов беспорядка не было.

– Значит, Ядвигу убил человек знакомый. Тот, кому она доверяла или, по крайней мере, не опасалась.

– Полицейские тоже так решили. Они говорят, что Марек Збигнев вписывается в круг таких людей.

– Как и ее муж, – возразила я, – парикмахер, булочник или молочник. Подруга, приятель, любовник. То есть любой человек, входящий в узкий круг ее знакомых.

– Понимаю, – Ян немного помолчал, – полагаю, именно это я должен сказать полицейским на предварительных прениях?

– Да, в том числе.

– Конечно, я все понял. Что касается потеков или брызг крови, Ядвигу убили именно в машине.

– То есть она стояла просто на трассе? И никаких строений поблизости? Наверное, это немного странно.

– В том-то и дело, что машина Ядвиги стояла на пятьдесят седьмой восточной трассе. Дороге, что ведет к дому Марека. И нет, там поблизости нет никаких жилых или административных зданий.

– Полагаю, это и есть следующий аргумент полицейских?

– Именно так! Говорят, это логическая связь между пострадавшей и подозреваемым.

– Но сама трасса проложена не только ради поместья Збигневых? – сочла нужным уточнить я.

– Нет, конечно же нет. Но шоссе не слишком оживленное. Особенно поздними вечерами, когда, собственно, и убили женщину. Полицейские думают, что она ехала поговорить с Мареком. Потом, чего-то опасаясь, остановилась на трассе. Созвонилась с парнем, попросила его приехать. Он прибыл, пересел в ее машину, чтобы поговорить. Потом они поссорились, и Марек убил свою родственницу. Да и еще заранее, собираясь на встречу, взял с собой нож, что уже говорит о преступном намерении.

– Это очень слабый аргумент. Даже на косвенное доказательство не тянет! Всего лишь предположения, причем притянутые за уши. Если бы машина стояла на лужайке у дома Марека, он стал бы первым подозреваемым. Потому как это логично. А по трассе мог ехать кто угодно. И с женщиной, которая остановилась по неизвестным, кстати сказать, следствию причинам, могло произойти что угодно. В конце концов, она могла ехать не одна изначально. И погибнуть от руки своего пассажира. А могла подобрать кого-то на трассе. Только при чем здесь Марек Збигнев?