Насухо обтерся полотенцем, выкинул его обратно в принтер и только после принялся одеваться.

Мустафа глубоко вдохнул, выдохнул, а после терпеливо покачал головой.

– Меня отзывают.

– Да ладно? – замер я с поднятой в руках футболкой.

– Да, – просто кивнул сириец. – Практические тренировки у тебя теперь с Андре, так что надобность в моем присутствии отпала.

– Андре из вашей конторы?

– Какой такой конторы? – продемонстрировал наивное удивление Мустафа.

Вот так вот значит. Мда. Ясно все с ним, вот и поговорили.

– Фон Колера не отзывают, случаем? – поинтересовался я на всякий случай.

– Я-то откуда знаю? – вернул он мне и фразу, и интонацию. – Олег, у меня сейчас веществ на три виселицы и два пожизненных. Надо решить, что с ними делать.

– Так реши, – рывком надел я футболку и посмотрел в глаза Мустафе. – Вы решили меня использовать в протекторате, я решил использовать вас. Вещества мне не нужны, придумай сам, что с ними делать. Если не можешь, Демидова спроси. Все, закончили разговор, – не заботясь о чувствах собеседника, произнес я, направляясь к тренажерам. Но почти сразу обернулся.

– Вызови такси на половину восьмого, – попросил я сирийца. Он, подарив мне на прощанье выразительный взгляд, направился прочь.

Пока проводил три серии упражнений, думал о причинах того, почему Мустафа уходит. Что это значит, с чем связано?

Андре – это наемник, но наемник скорее всего имперский, не конфедерат. Инструктор сослуживец отца Валеры, а сам Валера принц. Это значит все, я теперь без крыши ФСБ? Или они просто отошли в сторону, потому что рядом появилась рыба покрупнее – вспомнилась мне почти сразу же коробка с вензелями и банан внутри, который я сожрал с особым цинизмом. Или не они отошли, а их отошли?

Герцогиня Мекленбург разговаривала со мной «по-родственному». Юсуповы-Штейнберг – имперский род, который сейчас находится в самом сердце бури, пока обманчиво спокойном. Да и Анна Николаевна арестована Третьим отделением, а это все в совокупности вполне может означать, что мое дело полностью перешло под контроль императорских служб.

Получается, что именно ФСБ вела меня с самого рождения, а сейчас им сказали до свидания. Если я, конечно, прав в том, что контору отодвинули в сторону. И если это так, то произошедшее для них довольно ощутимый щелчок по носу. Эх, знать бы еще, как этим воспользоваться себе во благо…

Быстро завершив комплекс силовых, я сполоснул голову водой из бутылки и, не обращая внимания на текущие под футболку струйки, направился в комнату. Здесь никого не было, зато присутствовали следы чужой деятельности – прибрано, на столе готовый завтрак, на заправленной кровати уже напечатанный костюм гимназиста. Зоряны рук дело, наверняка. До этого момента ни прислуга, ни Мустафа, несмотря на формальную должность ординарца, не утруждались подобным.

Позавтракав и одевшись, я выскочил на улицу. Из-за готового завтрака и костюма получилось немного раньше, чем обычно, поэтому оказался на площадке подъездной аллеи усадьбы в гордом одиночестве. Справа вскоре показалось движение, и, обернувшись, увидел широкий автомобиль, степенно выкатывающийся из ворот поместья. На капоте проехавшей мимо машины был закреплен флажок с пламенеющим гербом Юсуповых-Штейнберг. Не такой большой, как видел на лимузине князя Власова, поскромнее. Зато в черно-золотой окантовке, означающей принадлежность к имперскому роду.

Стекла автомобиля были наглухо тонированы, но я почувствовал, как Анастасия помахала мне с заднего сиденья, заметив. И, как показалось, даже послала воздушный поцелуй. Издевается. Понятно, что подвозить меня – давать лишнюю пищу для слухов, но могла бы и… «Когда дела совсем плохи, остается только смеяться», – по наитию освободив голову от лишних мыслей, направленно подумал я, провожая взглядом машину. Держи подарок, милая девушка. Надеюсь, услышала и все поняла.