Я немного передохнул в кресле, вертя в пальцах запечатанный конверт неизвестного происхождения. Вряд ли он был способен взорваться. Конечно, в нем мог содержаться какой-нибудь порошочек – со спорами сибирской язвы или чего-то другого, столь же убедительного. Ничего – задержим только дыхание… Придя к такому выводу, я аккуратно вскрыл его.

Это было, к сожалению, не письмо от Ольги, – а ведь именно его я подсознательно и ждал. И не официальное. На хорошей белой бумаге от руки было написано лишь несколько строк.

«Вит! Обязательно нужно увидеться до вечера. Срочно, важно. Сейчас же позвони…»

Дальше следовал номер телефона. Подпись: «И. Липсис». Дата – сегодняшняя. Время – я глянул на часы – за час десять минут до моего появления в отеле.

М-да, – подумалось мне. – Что потом – неизвестно, а пока – Липсис. Действительно – апокалипсис… Откуда его черти взяли? И зачем?

Я еще раз внимательно осмотрел конверт. Веберу. То есть мне. Однако очень любопытно: откуда Изе известно, что Вебер – это я, или же что я – это Вебер? Оч-чень интэрэсно, как говаривал, по слухам, в свое время товарищ Сталин.

Ну ладно. А чего же хочет от бедного странника Реан?

Конверт я вскрыл в темной ванной, пользуясь инфракрасным фонариком, какой имелся в моем кейсе вместе со всяким другим дорожным барахлом. Да, эта цидуля тоже адресовалась именно мне, хотя в ней меня Виталием Владимировичем не именовали. Текст был следующим:

«Редактирование откладывается. У автора температура. Предполагается двустороннее воспаление. Просьба принять все меры по сохранению здоровья. Все полномочия».

Прочитав, я включил нормальный свет и несколько секунд наблюдал за тем, как бумажка с текстом таяла в воздухе, как капля воды на раскаленной плите.

Известие было очень неприятным. Хотя, правду сказать, и не вовсе неожиданным. Уже вокзал навел меня на кое-какие мысли. Новый повод для размышлений и выводов. И, конечно же, действий.

Но не сию минуту. Надо, надо перевести дыхание. В наши дни лучший отдых, как известно, – перед ящиком. Я глянул на часы. Самое время. Щелкнул пультом. Шло какое-то чтение – на арабском; был теперь и такой канал. Я переключился на новости.

К только что подрулившему к стоянке самолету с изображением кувейтского флага на стабилизаторе – то был «Ту», никак не «боинг» – как раз подали трап и в темпе разворачивали ковер. Почетный караул застыл, как нарисованный. Выход открылся. Шейх Абу Мансур – во всем национальном – спускался по ступенькам медленно, достойно, снижался, а не спускался. Вот ступил на ковер. Распахивались объятия. Но меня интересовал не столько сам шейх, сколько следовавшая за ним свита. Лишь некоторых я не опознал, но и тех, кого узнал, было достаточно, чтобы понять: визит серьезный. Четверо денежных людей – из самых больших – и трое представителей другой профессии; эти на передний план не лезли, но я их углядел. Ну, что же: значит, есть смысл воспользоваться тем приглашением, что содержал в себе конверт побольше.

Так. Теперь можно и выключить. Позвонить Липсису? Ничего, Изя, не вспотеешь. Мы с тобой, конечно, старые приятели и давненько не виделись, хотя временами и находились неподалеку друг от друга, но это еще не повод, чтобы так, сразу, едва приехав, мчаться к тебе. Интересно, конечно, кой черт занес тебя от Стены Плача аж в Москву, но мое любопытство потерпит, да и ты обождешь еще. Сейчас время просмотреть газету: на новом для себя месте следует побыстрее зарядиться полезной информацией. Что такого случилось, пока я спал в своем купе? А, «Известия»?

Нет, ничего особо занимательного. Примерно то же, что и во всем мире. «Дом Романовых? Но какой подъезд?». «Английский пример убедительно доказывает закономерность прихода к сочетанию монархии и социалистических идей, испанский – возможность успешной реставрации. Однако насколько европейский опыт приемлем для России?» Ну и так далее.