«Тот, кто забирает все себе, потеряет мир». (У-цзин. Семь военных канонов Древнего Китая. Исследования и примечания Ральфа Д. Сойера. Пер. с английского Котенко Р. В. С. 61).

Некоторые специалисты утверждают, что «по замыслу руководства рейха» битва под Арденнами «должна была стать поворотным пунктом войны». Таких замыслов у Гитлера было много после того, как он вероломно напал на Советский Союз. И ни один из них не оправдался, и с каждой новой, проигранной на Восточном фронте битвой эти замыслы становились все нереальнее, фантастичнее. Недаром некоторые высокопоставленные германские генералы говорили, что для них война кончилась в сентябре 1944 года. В этом признании кроется объемная истина.

Упорное, практически, безостановочное продвижение на Запад Красной Армии на всем советско-германском фронте, первые успехи, пусть и не такие значительные, Второго фронта, с одной стороны, и общая усталость немецкого народа, немецкой экономики, с другой стороны, убедительно обосновывают мысль о том, что Германия осенью 1944 года выдохлась, что не только побеждать, но работать на войну она уже больше не может. И Гитлер знал, что Германия выдохлась, пробежав на очень большой скорости двенадцатилетний марафон во главе с нацистами.

И, зная это, Гитлер продолжал войну, мобилизовав для наступления в Арденнах последние резервы вермахта, последние силы нации. В армию стали призывать семнадцатилетних, шестнадцатилетних гитлерюгендовцев. «Нам сказали, что мы те, кто переломит ход войны. Мы были предназначены для этого», – вспоминал Гюнтер Мюнц, потерявший под Арденнами ногу. Молодые люди доверчивы. Только молодые могли поверить в эту чушь и, поверив, пойти на фронт с гордо поднятой головой. Наступление продолжалось недолго. Отступление было для юных героев ужасным.

Йоханеса Шредера ранило в голову в одном из боев, когда на немецкие окопы, в которых стояли насмерть 14 гитлерюгендовцев, двинулось около сотни танков союзников. «Дети Гитлера» отступили в лес. Шредера они оставили в окопе, подумав, что он убит. Домой вскоре пришла похоронка. Юношу отпели в церкви, а через несколько дней пришло письмо, в котором Шредер писал о том, как его спасли американские санитары. В госпитале юный немец стал узнавать правду о войне, о нацистах. Правда была суровой. «В некоторые моменты мне было стыдно за то, что я немец», – напишет он после войны. Гитлеру такие мысли в голову не приходили. Геббельсу – тоже. Он продолжал твердить по радио: «Мы прожили по-настоящему уникальный год немецкой истории. Немецкий народ демонстрирует величие морального духа, сопротивляясь врагу. Это можно назвать чудом, которое станет залогом нашей грядущей победы».

И юные немцы верили им. И они шли на фронт. И погибали десятками тысяч. А чудом уцелевшие в боях юноши быстро прозревали.

Эрих Шварц, житель Кенигсберга, малолетний солдат из Гитлерюгенда, пошел защищать свой город. Командир послал его с важным донесением на командный пункт. Там он увидел пьяного батальонного командира, на коленях которого ерзала пьяная девка. Офицер рассвирепел, наорал на юнца, обещал расстрелять его перед строем. Эрих Шварц вышел на улицу, добрался до собственного дома, спрятал форму, переоделся и «снова стал маленьким мальчиком», обрадовал мать. Ему повезло. В это время нацисты вешали на северном вокзале города молодых людей за дезертирство.

В том же Кенигсберге нацисты заставляли членов Гитлерюгенда расстреливать еврейских женщин в местечке Анна-Грубе неподалеку от моря. Они втягивали «в свои преступления детей, чтобы и они разделили ответственность за деяния нацистов».