Я указал Людмиле Константиновне глазами на упомянутого.

– Доброе утро, Спиридон Спиридонович, – сказано это было старику как старому хорошему знакомому.

– Доброе утро, Людмила Константиновна. Могу я доктора в свои палестины забрать?

– Да, конечно.

Это было произнесено для отставного смотрителя больничного заведения. Мне же прилетел неожиданный вопрос.

– Нинель Иванович, поработать у меня не желаете? Кадровый голод – страшный. Вот подобное и происходит…

Неожиданно…

Нет, лучше не обнадеживать. Пожалуй, сразу откажусь.

– Спасибо за предложение, Людмила Константиновна. Я больше – отрезать, пришить… Людские головы для меня – вопрос темный и непознанный в достаточной степени, – всё же завилял я как уж на сковородке, хотя и думал однозначно отказаться.

– Подумайте. Вот так сразу не отвечайте…

Молодец. Так и надо. Хороший, наверное, она тут руководитель…

На этом мы и расстались.

– Самовар уж остыл… – посетовал Спиридон Спиридонович. – Пошли.

Надо сказать, до самовара в моем теперешнем виде меня не допустили. Бывший смотритель выдал мне видавшую виды платяную щетку и велел почиститься.

– Неча грязь в дом таскать…

Я был совершенно с ним согласен.

– Куда теперь? – поинтересовался старик у меня после завтрака.

– В губздравотдел.

От моего ответа Спиридона Спиридоновича аж перекосило. Словно одномоментно у него все оставшиеся зубы заломило.

Отношение старого человека к данному учреждение было у него просто на лице написано.

– Козлы… – зашевелил он зло губами.

– Что, козлы? – не понял я.

– Не что, а кто, – получил я пояснение.

Во как Спиридон Спиридонович губздравотделовцев-то клянет… Из души в душу.

Козлы де они. Самые настоящие.

«Козёл» – здесь очень сильное оскорбление.

Это, почти как бесом назвать.

Пословица даже имеется – «Козел хорош, да на беса похож».

Это дома, где все почти поголовно комсомольцы-атеисты, «козёл» чуть ли не самое обычное обиходное слово. Ну, назовут кого-то «козлом», так, почти походя… Большинство и внимания не обратит, с кулаками на вас не полезет. Козёл и козёл, подумаешь…

Тут же народ в Бога верует, поэтому бранное слово «козёл» совершенно иной вес имеет. Бес де ты, самый настоящий. С хвостом и рогами.

– Козлы там одни. Не ходи к ним, Нинель. Не надо.

Спиридон Спиридонович даже лицом густо покраснел, свою чайную чашку по столу туда-сюда начал двигать. Обидели его в вятском губздравотделе, должности лишили. Может, и не только?

– Вредители они… Как есть, вредители.

Ну, ему виднее. Мне же, однако, в губздрав надо.

– Спасибо, Спиридон Спиридонович, за прием, за ночлег. Пойду дела свои устраивать, – поблагодарил я старика.

– Бог в помощь, – не стал меня задерживать за столом бывший смотритель больничного заведения. Ему уже собираться на своё рабочее место пора, если я правильно из нашего с ним вчерашнего вечернего разговора понял.

Губздрав я нашел быстро. Вятка не велика, всё тут рядышком. Это тебе не Москва или город на Неве.

Вход в данное советское учреждение был свободный, меня даже не окликнули, никакого документа не спросили. Однако, на этом моя удача иссякла.

– Заседают, – таков был ответ на заданный мною вопрос о возможности попасть на прием к кому-то из ответственных товарищей из губернского органа управления здравоохранением. Справился я об этом у строгой дамы в приемной, куда опять же проник без единого препятствия. Просто тут всё, не как в столице. Одно слово – губерния.

– Когда закончат? – поинтересовался я.

– Долго ещё. Час как начали, – совсем не ласково было мне сказано. Через губу.

Заседать здесь сейчас любят. Коллегиально, якобы, решать. Коллективным разумом и с размыванием ответственности.